Я думала про отца: как спокойно и размеренно он работал, всю свою долгую жизнь, когда не играл. Во всех его действиях была дотошность, абсолютная сосредоточенность. Я могла взглянуть на него в любую минуту, и было ясно, что он делает именно то, что собирался делать в этот момент жизни: красит крыльцо, читает о политике в «Нью-Йорк таймс», объедает небольшую кисть своего любимого винограда.