В свободных человечьих стаях сама собой образуется диктатура: в тюрьмах образуется диктатура, в обществе образуется диктатура. Как спасение от крови и как путь к крови. Естественным путем, совсем по Дарвину. Видимо, это самое простое и быстрое для толпы. Как странно: когда поступаешь, как понимаешь сам, меньше ошибок. Как ввяжешься в толпу, как помчишься вместе со всеми – и морду набьют, и спина в палках, и настроение подавленное. А один пойдешь – и поразмышляешь, и отдохнешь, и девушку найдешь одинокую, размышляющую. И сорвешь с нею цветок, и сядешь вдаль глядеть молчаливо. И чем дольше будет молчание, тем сильнее будет симпатия: не слова соединяют. А если повезет, ее руку, как птенца, накроешь и чуть прижмешь, чтоб не обидеть, а почувствовать. И шелк почувствуешь, сквозь который она проступает. Так создана, что сквозь одежду проступает. От тебя требуется смысл за словами, а от нее – нет. У нее он во всем: в движении, в покое, в голосе, в молчании. Ходи один. Одному все живое раскроется. Одному написанное раскроется. Один – размышляет. Двое – размышляют меньше.Трое совсем не размышляют. Четверо поступают себе во вред. Смотри, как одиночки себя поднимают, кормят, одевают и этим страну поднимают и еще другим остается. А коллективы только маршируют. Старики же толпой не ходят. И над землей, и над могилой, и над колыбелью стоим в одиночестве и, видимо, стоять будем.