— Я давно пришел к этой своего рода методике. Даже не методике, а скорее, подходу к созданию нового, неважно, чего. Каждое новое, вернее... нет, не так, — сбился он. — Каждый человек, который создал что-либо новое — явно или неявно, понимая или нет, — использовал этот принцип. Но, конечно же лучше понимать принципы, на которых базируешься. Я начну с простого, — как бы извинился Марк. — Смотри, мысли не двигаются дискретно, они развиваются по непрерывному закону. Это не очень понятно, да? — сказал он, скорее, самому себе, очевидно, недовольный слишком абстрактным началом. — Давай конкретнее. Смотри. Каждая новая мысль строится на базе уже существующей, лишь немного от нее отличаясь, чтобы, в свою очередь, быть слегка видоизмененной последующей, и так далее. Таким образом, образуется цепочка, где после нескольких звеньев какая-то энная мысль будет настолько отличаться от изначальной, что трудно даже предположить, что одно, собственно, является продолжением другого. Так развивается цивилизация в целом и наука в частности, но, кроме того, и отдельные идеи тоже — на базе уже построенного. Ты скажешь, что это общие рассуждения, понятные и давно известные, и я с тобой соглашусь.
Конечно же, это было хорошо известно, даже банально, но я давно перестала иронизировать над тем, что говорил Марк. Я уже привыкла, что Марк всегда начинает просто и легко — такая у него манера, — но потом будет сложнее, иногда очень сложно. Может быть, не так сложно в его интерпретации, но опять же лишь потому, что интерпретация такая.
— Тем не менее, — продолжал Марк, — если это известное всем знание применять в конкретике с неизменным постоянством, получаются весьма неожиданные результаты. Возьмем, например, нашу науку психологию. Ты сама говорила, что в целом она достаточно неопределенная, слишком словесная, сложно формализуемая. Тем не менее если взять понравившуюся идею, очистить от шелухи, выделить суть, то она может стать исходной точкой для цепочки преобразований. Изменить-то для начала, как мы уже говорили, надо немного, знаешь, как букву в слове, и, чтобы поменять ее, ты поворачиваешь идею разными сторонами, которыми она, может быть, никогда повернута не была. Крутишь, вертишь как-то неожиданно, так и этак, и, глядишь — под каким-нибудь неуклюжим углом блеснет новое, видоизмененное продолжение. Находка может удовлетворить сразу, а может оказаться недостаточной. Тогда дай ей, новой, измененной идее, отлежаться, постарайся забыть про нее на время, может быть, на месяц, может, на неделю, порой одного дня достаточно. Главное, чтобы, когда ты вернулась к ней, она не доминировала над тобой, а для этого нужен свежий взгляд, как бы взгляд с нуля. Как только он у тебя появился, все повторяется: ты снова вращаешь, крутишь, но уже видоизмененную, уже принадлежащую тебе идею, пока снова не найдешь новую грань, или, скажем по-другому, не поменяешь в слове еще одну букву. И так продолжается до тех пор, дока результат тебя не удовлетворит, пока созданное тобой слово не приобретет необходимый тебе смысл.
Я слушала не просто с предельным вниманием, но пораженная, зачарованная; сейчас передо мной Марк, по сути, раскрывал секрет творчества. Секрет создания нового. Я понимала: это у него все легко и плавно звучит, в жизни — совсем не так. Впрочем, какая разница? Важно было то, что я получила инструмент, рабочий механизм, который зависел только от рук, в которые он попал.
Сразу припомнились многочисленные споры, а скорее, дебаты — Марк не любил спорить — с Матвеем, да и с другими, когда Марк использовал своего оппонента, его аргументы, если они заслуживали того, как базу для построения своей еще более неуязвимой аргументации. То есть он направлял силу своего соперника против него же самого, делая это изящно, незаметно преобразуя мысль и приводя ее к новой форме.
— Но не будет ли это в каком-то смысле плагиатом? — неуверенно спросила я.
— Если и будет, то все, что родилось в этом мире, есть такой же плагиат. Все в мире строится на базе накопленного прежде, но каждый, пусть даже маленький шаг имеет автора, — он замолчал, потом через несколько секунд продолжил: — Хотя, конечно, бывают исключения. Случаются в жизни прорывы, когда что-то рождается как бы независимо от существующего знания и иногда как бы в противоречии с ним. Но такое, знаешь, случается реже, чем редко, — раз в столетие, и в любом случае нам с тобой не грозит.
Марк опять выдержал паузу, как будто задумался над иной, посторонней мыслью.
— Это даже не зависит от способностей или таланта, это, скорее, теория вероятности. Но если вдруг нечаянно на нашу долю нечто подобное выпадет, что ж, тогда и будем ломать головы.
Марк потянулся к своему стакану, о котором казалось, забыл. Он выглядел немного взволнованным, что в принципе ему было не свойственно.
— Значит, мы определили путь, назовем его: «первый путь созидания». Как ты, конечно, понимаешь, он относится не только к психологии, а может быть использован для всего остального, каждый раз, когда речь идет о создании нового, независимо от области применения.
Марк опять отпил из стакана, и по паузе я поняла, что это еще не все, что следует ожидать продолжения. И не ошиблась.
— Но существует и другой путь. Суть у них одна, но детали разные.
Я тоже вспомнила, что у меня в руке стакан с жидкостью, которую можно отхлебывать, хоть она и поостыла.
— Другой путь — это компилирование существующих идей, нахождение нового, несуществующего сочетания. Он сложнее, чем первый, что, впрочем, не означает, что хуже. Правильно?
Я и не думала отвечать. Разве Марк нуждался в моем одобрении?
— То есть представь, что существуют несколько идей, каждая из которых — такой многогранный куб со множеством плоских поверхностей. И они, находящиеся перед тобой многогранники, не сочетаются, не стыкуются друг с другом своими плоскостями. Тем не менее у каждого куба существует единственная сторона, которая подходит для стыковки, и если такие стороны найти у всех кубов и правильно приложить друг к другу, то многогранники естественно притрутся. В результате получится совершенно новый конгломерат, который может заключить в себе абсолютно новую, оригинальную идею. Понятно? — он посмотрел на меня, я кивнула. — Конечно, этот подход, назовем его, по аналогии: «второй путь созидания», сложнее по той простой причине, что у тебя в руках несколько элементов, а жонглировать несколькими предметами, понятное дело, труднее, чем одним. Но и возможностей больше.
Он остановился и посмотрел на меня, и встретил мой взгляд, полный восхищения, которое я и не скрывала.
— Теперь ты спросишь, зачем я тебе это рассказываю, если все открытия и так сделаны на основе этих двух принципов созидания. Ответ прост: если ты знаешь, где искать, то быстрее найдешь. Если сознательно использовать эти принципы, эту методику, если процеживать каждую понравившуюся идею, в которой, как тебе кажется, есть потенциал, если стыковать и сочетать, казалось бы, нестыкуемые гипотезы, то быстрее, а при определенном навыке почти наверняка получишь положительный результат