Сидя прямо на раскисшей после дождя земле, он съел полбанки яичницы со свининой, лег на спину, остервенело, не жалея головы, сорвал каску и закрыл глаза. Все мысли схлынули - словно из бочки враз вынули сотни затычек, - и солдат мгновенно уснул. Проснулся он в десять часов вечера, в десять часов военного, бессмысленного и пустого вечера. Холодное, плаксивое французское небо уже подернулось мглой. Поднялся он не сразу, лишь приоткрыл глаза, и тут же вновь стали стекаться неотвратимые военные мысли и мыслишки, их не вытряхнуть из памяти - они порождены не благодатной праздностью. Вот в голове не осталось уже ни одной разнесчастной свободной клеточки, и верх взяла одна безутешно-ночная мысль: Ищи ночлег. Встань. Возьми одеяло. Здесь спать нельзя.
Солдат оторвал от земли усталое, грязное, пропахшее потом и гарью тело, сел, затем, уставившись прямо перед собой, поднялся на ноги. Нагнулся, пошатнулся, как хмельной, подобрал и нахлобучил каску. Нетвердой походкой подошел к интендантскому грузовику, из груды грязных одеял вытащил свое. Зажал тощую, совсем не греющую скатку под мышкой, пошел по кустистой кромке поля. Вон усердно окапывается Гуркин; они равнодушно переглянулись. Солдат остановился подле Ивза, тот тоже рыл себе окоп.
- Тебе сегодня в ночь заступать?
Ивз взглянул на него, буркнул "угу", с кончика его длинного, как у всех выходцев из Вермонта, носа упала блестящая капелька.
Солдат попросил:
- Разбуди меня, если начнется заваруха!
Ивз ответил:
- А откуда мне знать, где ты?
Солдат сказал: [110]
- Как место себе выберу, крикну.
Сегодня окопа рыть не буду, отойдя от Ивза, подумал солдат. Не буду надрываться, ковырять глину лопаткой. Меня не убьет. Эй, вы, там, не дайте мне пропасть сегодня. А назавтра, ей-ей, вырою окопище на славу. А сейчас у меня все тело ноет, дайте я просто лягу где-нибудь и усну. Одну только ночь, хоть пару часов дайте. Тут он заметил окопчик, явно немецкий. Его покинул какой-нибудь фриц всего несколько часов тому назад, несколько нескончаемо долгих и дождливо-промозглых часов тому назад.
Натруженные солдатские ноги зашагали быстрее.
Подойдя, солдат заглянул в окоп, и душа с телом горестно возопили: на дне лежала грязная, но аккуратно свернутая форменная американская куртка, недвусмысленно указывая, что место "застолблено". Придется идти дальш