Самый гадкий вариант – в гостинице. Туда только законченные твари идут. Гостиница – погостили и ушли. Член погостил в ней и – до свиданья... Я почему-то сразу никогда не понимаю всего бесстыдства происходящего. Зато сейчас очень хорошо понимаю... Ты подумай, Егор, мужики – они лопухи. Но в них, в хороших мужиках, нет этого бесстыдства. Они тоже, конечно, бывают хороши. Но у них, у мужиков, Егор, божьего дарато нет. Хер себе и хер. Висит. Какой это божий дар? И самое главное, это не парни девочек снимают, а наоборот. Всегда наоборот. Есть, конечно, кобели.
Но их мало. А все остальные мужики – простые существа. Не мудрые. Их самих девушки снимают. Я серьезно... Импульсы от них исходят, от девочек: рассмеши меня, покатай меня на машине, купи мне что-нибудь... чулочки... пожалей меня, когда мне грустно... и все!... Ты представь, Егор! – Саня повернулся ко мне. – Он ведь совершенно чужой ей человек, этот мужик, парень, пацан. Никто ей. Она его едва знает. И она, девочка, совсем голенькая, ложится с ним вместе. В рот себе берет его... мясо. Из любопытства, что ли? Никогда не поверю, что случайному человеку это приятно делать! Ножки забрасывает ему... Куролесит, как заполошная... Он ее мнет всю, тонкую... В троллейбусах, в трамваях все девочки сидят как подобает, никто на голове не стоит. Попробуй тронь там, в троллейбусе, девушку. Погладь ее. Получишь сразу. А вот если ты сделал какой-то набор действий, самый примитивный, – она сразу на все готова. Она знает-то тебя на одну пару чулочков и на четыре глупые шутки больше, чем соседа в трамвае. И уже готова от тебя зачать ребенка! Даже если у нее сто спиралей стоит, она все равно готова зачать! Чего они такие дуры?