Все читают, и я прочитала.
Пока человек маленький, пока он ребёнок, ему мало что нужно для счастья. Почти что ничего. Даже иметь ноги и руки не обязательно. Хотелось бы. Но не обязательно.
Взрослея, человек становится более разборчивым. Ему уже очень желательны руки и ноги, или хотя бы вещи, способные их заменить, - например, хорошая инвалидная коляска и отличный компьютер.
Но все же, все же… если в детстве человек мог быть счастливым, не имея почти что ничего и видя при этом все, чего видеть никто добровольно не пожелает, если он оставался счастливым тогда, когда был беспомощен, слаб и бесправен, он пронесёт это счастье через всю жизнь, и оно, быть может, даст ему больше, чем даёт иным счастье неведения.
Под конец много моментов слишком драматичных, надрывных. Начало, где неоднозначность зла и несправедливости скрыта в глазах маленького калеки, все гораздо, гораздо лучше и талантливее. От того начало больнее, горше, трагичнее. Нежнее. Понятнее. Глубже.
Но все равно… трогательно. Трогательны эти люди из второй половины романа - из дома престарелых. И хорош ритм. Наверное, он выверенный, наверное, автор над ним специально работал, над этим ритмом, мажорно-беспорядочным в начале и бесконечно тягостным, скачущим, в конце, но получилось очень безыскусно, искренне. И весь этот роман хорош в целом именно благодаря этому ритму. Иначе чернуха из дома престарелых убила бы прожитую боль приюта для детей-инвалидов. Но не убила. Немножко только меняется настроение. Немножко пресной и усталой становится тоска.