bookmate game
ru
Барбара Такман

Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Notify me when the book’s added
To read this book, upload an EPUB or FB2 file to Bookmate. How do I upload a book?
  • Veronika Zagievahas quoted8 years ago
    «Правительство Его Величества благосклонно смотрит на создание в Палестине национального дома для еврейского народа и приложит все усилия для содействия в достижении этой цели при условии, что ничего не будет сделано для ущемления гражданских и религиозных прав существующих в Палестине нееврейских общин или прав и политического статуса евреев в любой другой стране».
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Заявление, что британцы вступили в Палестину как попечители ее исконных владельцев, великолепно укладывалось в эти цели, а главное – заранее успокаивало британскую совесть. Этот жест, далекий от ханжества или цинизма, был крайне важен для британской совести. Ни одно продвижение британского империализма никогда не происходило без морального оправдания, пусть даже предлогом было убийство миссионера или оскорбление, нанесенное туземцем чиновнику короны. Насколько же необходимей был веский моральный предлог, когда дело касалось Святой земли, которая изо всех мест на земле имела самые дорогие сердцу христианина ассоциации! Завоевание Палестины стало самым деликатным и необычным империалистическим приобретением, как дал понять Алленби, когда спешился у Дамасских ворот, чтобы войти в Святой город пешком. Святую землю нельзя было просто бросить в имперский мешок, как земли племени зулу или Афганистан. Более любого другого народа англичане нуждались в сознании собственной добродетельности. «Я покажу вам англичанина, – писал Бернард Шоу в самом ирландском своем настроении. – Его девиз всегда долг… Его никогда не застанешь без надежного морального настроя под рукой. Он всегда сумеет ввернуть что-нибудь нравственное… Нет ничего слишком хорошего или слишком дурного, чтобы англичанин этого не делал, но вы никогда не поймаете англичанина на том, что он не прав»45.
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    «Я намеревался создать новую нацию, – писал Лоуренс в «Семи столпах мудрости», – чтобы восстановить утраченное влияние, чтобы дать двадцати миллионам семитов основание, на котором можно построить вдохновленный дворец мечты их национального сознания». Восстановление Израиля он тоже включил в свой «дворец мечты». «Я его поддерживаю, – писал он, – не ради евреев, а потому что возрожденная Палестина поднимет моральный и материальный статус всех ее ближневосточных соседей»27.

    Сайксом двигали сходные побуждения. Он вернулся домой, твердо решив трудиться ради арабского народа, и позднее, когда столкнулся с сионистами, благодаря их пылу и энергии увидел в них союзников на пути возрождения Ближнего Востока. «Возможно, предназначение еврейской нации, – говорил он, – стать мостом между Азией и Европой, принести духовность Азии в Европу и жизненную энергию Европы в Азию»28.
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Подобно Лоуренсу, он оказывал влияние, далеко превосходящее его официальную должность: Лоуренс – потому что обладал силой личности, присущей всем увлеченным людям, Сайкс – благодаря своим неудержимым энергии и энтузиазму. Оба принадлежали к долгой череде англичан, подпавших под очарование Востока, который теперь приходил в упадок, но некогда был бурлящим жизнью центром мира, где зарождались религии, законы и искусство. Для подобных людей Восток имел неодолимую притягательность прародины. Как и Лоуренс, Сайкс был захвачен видением «ренессанса» Востока, и оба верили, что теперь время пришло. С устранением османского гнета древние семитские народы Израиля и Исмаила могли возродить себя и свои страны.
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Циничный – такой эпитет часто употребляли знавшие Бальфура люди всякий раз, когда пытались описать его шарм, от которого каждый говоривший с ним чувствовал себя счастливым. Он обладал глубоким и философским складом ума, он оставался ленивым и невозмутимым в любых конфликтах, он чурался деталей, оставляя факты подчиненным, играл в теннис, когда только возможно, но свои принципы управления государством проводил в жизнь всеми средствами политики, доступными превосходному интеллекту. Как принадлежащий к правящему классу по праву рождения, он обладал независимым состоянием и, оставаясь холостяком, стоял в стороне от суеты повседневной жизни. Из-за этой отстраненности в сочетании с ощущением большого физического роста он иногда казался высшим существом. «Он был совершенно бесстрашен, – говорил о нем Черчилль. – Когда его повезли на фронт, чтобы показать ему войну, он через пенсне невозмутимо восхищался рвущимися снарядами». И добавляет: «По сути, не было способа его пронять»1.
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Этот светский лев включился в кампанию за восстановление Израиля из тех же религиозных побуждений, что и лорд Шефтсбери, и в точности как Шефтсбери пытался замаскировать их доводами из области стратегии и политики. Воспитанный в семье ярых евангелистов, он поступил на дипломатическую службу, служил в самых разных миссиях от Канады до Японии, путешествовал по Индии, освещал Крымскую войну в качестве корреспондента «Таймс», помогал Гарибальди и Кавуру в Италии и в 1865 г. стал членом парламента. Внезапно он, однако, ушел со своего поста и исчез из виду. Лондонское общество испытало шок, когда стало известно, что этот светский лев, известный своим обаянием, флиртом и приключениями в дальних странах отправился рыть канавы в религиозной общине в Новой Англии.

    На самом деле Олифант избрал извечный выход разочарованных: попытку уйти от мира и жить в простом смирении первых христиан. Такая жизнь ему не подошла, и ему позволили вернуться в мир в качестве новообращенного (причем новообращенного в иудаизм). Хотя его связи с сомнительным пророком из Броктонской колонии обернулись множеством досадных огорчений для его матери и двух жен, а также вызывали несколько судебных исков, он до конца жизни остался предан идее «регенерации человечества». Он отрицал, что его кампания за возвращение евреев в Палестину имела к этому какое-то отношение и даже то, что в основе ее Священное Писание, но вторая миссис Олифант, которую посещали видения и которая слышала голоса, была менее сдержанна. Она описала посетившее ее видение «Еврея на коне бледном»: конь, в ее объяснении, символизировал силу, а белый цвет означал праведную силу. Свое видение она интерпретировала так: Израиль, «искупленный» Христом, будет возрожден в былой мощи в Палестине и, таким образом «просветленный», станет «прекрасной иудео-христианской расой, наделенной религиозной мощью и властью, ибо никому, кроме истинных христиан, не дано править в Святой земле».
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Лорд Солсбери сомневался, что удастся восстановить утраченное влияние в Порте или даже что это стоит трудов. Он не верил в возможность турецких реформ и считал, что эта империя долго не продержится. Давным-давно он подвел итог Крымской войне знаменитым афоризмом: «Мы поставили не на ту лошадь». Он полагал, что в целом было бы гораздо лучше, если бы Великобритания приняла еще в 1840 г. предложение российского царя Николая разделить Османскую империю Почему же тогда в 1878 г., при правительстве Дизраэли он стал инициатором английских гарантий азиатской Турции по Кипрской конвенции? Один проницательный наблюдатель назвал лорда Солсбери Гамлетом английской политики. Солсбери был подвержен фатальному недугу – способности видеть обе стороны вопроса, а потому не способен всецело стать на ту или другую. Он не питал любви к Турции, но был обязан сдерживать Россию, которая тогда на нее давила. Кипрская конвенция явилась не отражением веры в Турцию, а предостережением России, равно как и мерой предосторожности, которая позволила бы Великобритании вмешаться, если и когда наступит крах Османской империи.

    Теперь снова придя к власти, и (без Дизраэли) власти единоличной, он не намеревался больше тратить силы на заигрывание с султаном. Упор предстояло сделать на Египет. «Страшным ударом», признавался он своему послу в Константинополе, будет утратить лидирующее влияние в Порте, но, спрашивал он, «не потеряли ли мы его уже?» И «пока на троне этот болезненный, чувственный, напуганный, капризный султан»5, все равно невозможно будет проводить внятную политику более двух дней к ряду. Лучше уж пошагово продвигаться в Египте, не стараясь добиться от султана соглашений, которые все равно ничего не стоят и только вызовут противодействие прочих держав.
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Это лорд Шефтсбери достаточно хорошо понимал. «Даруй мне и моим, о Боже, – молился он, – обуздать ужасное продвижение нахального рационализма». Тридцать с чем-то лет спустя он все еще не видел пользы от новой «науки», которую люди пытались поставить вровень с Богом. Особенно он не терпел тех апологетов Библии, которые пытались примирить ее с наукой. В одной дневниковой записи за 1871 г. говорится: «Откровение обращено не к разуму, а к сердцу. Богу мало дела до человеческого разума и великое дело – до его сердца. Две крохи веры и любви бесконечно ценнее для Него, нежели целая сокровищница мысли и знания. Сатана правит в мыслях, Бог – в сердце человека».
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Но возьмите историка, не оседлавшего любимого экономического конька, и найдете, что, как Галеви, он приходит к выводу, что невозможно переоценить влияние евангелистов на их время. Да, следует признать, что они не были мыслителями, не были слишком уж интеллектуальными, изящными или элегантными, да, надо признать, что они, включая лорда Шефстбери, были в чем-то нелепы. Однако они были главной движущей силой в обществе ранневикторианской Англии, и их влияние продолжало сказываться еще долгое время после того, как расцвет их движения остался позади. Даже оппоненты религии в XIX в. были религиозны. На протяжении всей затяжной битвы между верой и наукой, между защитниками Библии как Откровения и открывателями Библии как истории, которые сотрясали Викторианскую эпоху, разделяя друзей и семьи так же безвозвратно, как и собственно гражданская война, обе стороны отличались равной серьезностью и высоконравственными целями, унаследованными от пуритан. Ни на той, ни на другой стороне не было места попустительству и лени.
  • Антон Гладкихhas quoted2 years ago
    Дело было в неопуританстве, и снова Англии пришлось задыхаться от переизбытка святости. Как и пуритане, евангелисты вызывали насмешки своим пылом, сознанием собственного предназначения, проповедями, соблюдением субботы и суеверным поклонением Библии. Один остроумец сказал про борьбу пуритан с королевской властью, что одна сторона ошибается, но иделистична, а другая – права, но отвратительна, и мы склонны рассматривать евангелистов в сходном свете. Множество насмешек оставили пятно и на репутации лорда Шефтсбери, рупора партии евангелистов, а также признанного ее вождя среди мирян. Историкам экономики, марксистам и фабианцам больно признавать, что Билль о десятичасовом рабочем дне, основной закон о труде XIX в., пришел сверху, стал плодом личных чувств отдельно взятого аристократа, руководствующегося евангелиями, или что запрет на работорговлю был достигнут не в результате действия какого-то экономического «закона» убытков и прибыли, но исключительно благодаря новому гуманизму евангелистов.
fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)