bookmate game
ru
Books
Мария Бутина

Тюремный дневник

  • Артёмhas quoted2 years ago
    Мало кто знает, что в США отсутствуют детские дома, а на их месте – так называемые «фостер фэмили», или приемные семьи. В переводе на русский «foster» – «воспитывать, ухаживать, покровительствовать». Суть этой системы такова: дети, оставшиеся без опеки родителей, практически сразу же попадают в приемную семью, члены которой заблаговременно изъявили желание приютить ребенка определенного пола, возраста и расы. Правда, дом у детей в приемных семьях появляется ненадолго – в среднем на 12 месяцев. Потом, когда семье надоедают приемные дети, их перекидывают в новую семью, как надоевшую игрушку, а потом еще в одну и так далее до самого совершеннолетия. Несложно догадаться, как относятся родители-на-год к чужим малышам за деньги.
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    В США около четверти школьников бросают учебу, так и не получив аттестата об окончании средней школы, поэтому американские власти придумали специальный экзамен, попробовать сдать который может каждый. Он оценивает знания по математике, английскому языку, обществознанию и естественным наукам. Успешно сдавшие этот восьмичасовой экзамен получают диплом, эквивалентный диплому об окончании средней школы, и могут устроиться на работу.
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    Я прислонилась к щелке и прокричала:

    – Чикита, мне что-то совсем плохо. Расскажи, как ты держишься?

    – Бутина, а у меня сегодня радостный день! – громко и задорно ответила она. – Сегодня Господь спас меня – мне дали пожизненное!

    Я побледнела, не понимая, почему же тогда она так радостно улыбается – на таблетках, что ли, или совсем сошла с ума, но Чикита развеяла мои сомнения, продолжив:

    – Мне светил электрический стул, Бутина, а Господь даровал мне еще один шанс, и на этот раз я его не упущу. Я десять месяцев сидела в одиночке, но видишь, все ж хорошо – пережила. Ты держись, Бутина, с тобой все будет хорошо, ты ж русская, а значит, сильная – справишься. Хрен им!

    И она стала медленно удаляться от моей двери, продолжив свою песню с метлой в сторону лестницы. Я развернулась спиной к двери, прислонившись к ней, сползла по холодному железу вниз на бетонный пол и еще долго сидела, коря себя в том, какое же я ничтожество, ною тут со своими всего-ничего пятнадцатью годами, когда меня поддерживают люди, ходят консулы, посещают друзья и адвокаты. А вот эта девочка, совсем ребенок, к ней некому приходить, у нее нет семьи, но она нашла в себе силы и сражается за жизнь с улыбкой и благодарностью за каждый прожитый день. Чикита навсегда останется в моем сердце примером настоящего мужества.
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    Отправка писем была воистину спецоперацией. Обычные письма, отправленные мне из России, не доходили, потому что требовалось их сперва написать, далее – сфотографировать, потом – отправить по электронной почте Полу или Джиму, те их распечатывали, вкладывали в конверты и отправляли почтой в тюрьму. Джим жил в десяти минутах езды на автомобиле от тюрьмы, но эти минуты были равны иногда трем месяцам тюремного времени до момента получения мной заветных строк. Мои ответы проделывали аналогичный путь за такое же время.
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    Визиты психотерапевтов не прекращались, как и не прекращалось бдительное, «для моей безопасности» наблюдение – меня продолжали будить каждые пятнадцать минут, раздевать, держать в одиночестве и вечной мерзлоте, но результата это не давало. Я упорно сражалась против системы. Тогда администрация тюрьмы решила придумать нечто новое.

    Моим надзирателям выдали небольшую серебристую палочку с кнопкой на конце. В конце каждого коридора моего отделения был установлен круглый металлический датчик, похожий на устройство, считывающее магнитный ключ домофона. При поднесении палочки надзирателя к датчику раздавался громкий писк, эхом разносившийся по пустым коридорам отделения. Это действие им полагалось совершать примерно каждые пять минут. И признаюсь, этот писк просто сводил с ума. От него не спасали ни зажимание руками ушей, ни одеяло, от писка нельзя было спрятаться или убежать. Регулярно повторяющийся звук является разновидностью пыток, направленных на дестабилизацию психоэмоционального состояния человека. День и ночь, каждые пятнадцать минут меня будили включением света, а потом, стоило мне закрыть глаза, надзирательница направлялась к металлическому датчику – и раздавался писк. Это идеально с точки зрения чистых рук и отсутствия следов на теле. Физического воздействия как такового нет, а уж что там жертва на суде будет лепетать о писке датчика в отделении – извините, это просто меры безопасности тюрьмы!

    Но и это не дало желаемого эффекта. Я продолжала красными от недосыпа глазами смотреть на психиатров, сквозь зубы улыбаться и отказывалась от «помощи» магических таблеток.
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    Питание особым разнообразием ото дня ко дню не отличалось. На обед давали неизменные четыре тоненьких кусочка белого отсыревшего от постоянной влажности хлеба, по два кусочка колбасы и сыра, плюс немного невыносимо соленых маслянистых картофельных чипсов. Каждый обед включал в себя два двухслойных печенья с маслом посредине. Иногда их перепадало даже четыре. Бывали дни, когда давали темно-коричневые, приготовленные из сухой смеси муки, сахара и какао куски пирога брауни.

    Ужин был более разнообразным – иногда в него входило нечто вроде гуляша из соевого мяса, бывала даже рыба в кляре, где обнаружить собственно рыбу в смеси муки и масла удавалось с трудом, но чаще всего предлагали слипшуюся переваренную лапшу. Изредка мне везло и перепадало что-то вроде овощного рагу в основном из моркови с луком и картофелем. Ужин всегда сопровождался двумя кусками белого хлеба, иногда, правда, даже серого хлеба, что считалось деликатесом. Больше всего я любила дни, когда давали просто кусочки отварной моркови. Это был праздник для пищеварения.

    Завтрак приносили с трех до полчетвертого утра. В него входила каша, как правило, овсяная или манная, но чаще – кукурузные хлопья. С завтраком подавался «сок» в двух пластиковых пакетиках, по полстакана в каждом, напоминавший по вкусу известный россиянам в девяностые растворимый порошок «юппи», реже – растворимое молоко. К этому прилагалась маленькая, размером не больше половины моей ладони соевая котлета или кусок соленой колбасы, с которой стекал жир. И конечно, снова неизменные два куска отсыревшего хлеба.
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    Однажды Боб пришел, чтобы поговорить со мной о моем незавидном будущем, и стал на клочке бумаги считать, сколько реально мне могут дать. В США это совершенно непредсказуемая цифра – на усмотрение суда. Могли бы дать и все пятнадцать лет, но, как сказал Боб, наверное, дадут от шести до девяти, а может, даже всего три. Сидя в одиночке тем вечером, я стала высчитывать, сколько же мне будет, когда я, может быть, выйду – двадцать девять лет сейчас плюс пятнадцать – равно сорок четыре. К тому моменту восьмидесятичетырехлетней в точке отсчета любимой бабушки уже не будет. Доживет ли папа? У него давно проблемы с сердцем. Да и статистика мужской смертности не в его пользу. А мама? Сестра, которая была мне как дочь, надеюсь, сможет забыть меня и жить дальше. Она еще так молода! У меня уже, наверное, никогда не будет детей. Постоянный холод бетона и железа сделал свое дело. И по сей день даже самые лучшие врачи России действительно не могут гарантировать мне возможность когда-нибудь родить ребенка. Вот так. И это все?! Конец. Финита ля комедия?
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    В одну из ночей к постоянным побудкам добавился еще один фактор, лишивший меня последних остатков сна, – в камеру надо мной, видимо, поселили сумасшедшую женщину. Она постоянно кричала и очень громко плакала. Этот страшный крик я помню до сих пор, от него хотелось спрятаться подальше, не хотелось думать, что происходит с этой несчастной, если она так кричала. Немного позже я узнала, как расправляются с теми, кто себя плохо ведет, – на них попросту надевают смирительную рубашку и держат в таком состоянии в камере в одиночестве, или и того хуже – привязывают в таком виде еще и к смирительному стулу, не позволяя пошевелиться и предлагая «ходить под себя» в специальную дырку в стуле. Я видела тех, кто возвращался после такого лечения, когда меня перевели в другую тюрьму, они постоянно неестественно улыбались и говорили, что у них все очень хорошо.
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    Один из самых распространенных видов пытки из арсенала американцев – лишение заключенного сна на длительный срок. Лишающие сна техники могут включать в себя громкую музыку, яркий свет, помещение заключенного на ступень пьедестала, с которого он больно падает в случае дремоты и потери равновесия. Доказано, что лишение сна приводит к серьезному гормональному сбою в организме, галлюцинациям и психическим расстройствам, а главное – делают узника тюрьмы более сговорчивым[9].
  • Tom Marshallhas quoted4 years ago
    Тогда администрация тюрьмы придумала новые меры – «для моей безопасности», как это было объяснено моим адвокатам и российским консулам, ко мне приставили надзирателя, который денно и нощно сидел в кресле на пороге моей камеры на расстоянии вытянутой руки от унитаза с большим журналом, в который записывались все мои действия. Как правило, охранница приносила с собой большой пакет попкорна и, как в кинотеатре, располагалась смотреть реалити-шоу «за стеклом», вернее, в моем случае «без стекла».

    Также, проявляя выдающуюся заботу о моей скромной персоне, меня стали будить каждые пятнадцать минут в течение ночи и уточнять, требуя четкого и внятного ответа, все ли у меня в порядке.
fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)