Выжить, чтобы умереть

тело — всего-навсего оболочка, и то, из чего состоит душа, — вещь мимолетная и быстро исчезающая.

Лучше уж яркой блудницей, подумала Джейн, чем замученной серой женой.

Города не способны любить. Любят только люди.

Суки уважают друг друга.

Суки уважают друг друга — этот девиз может сработать, только если ты знаешь другую суку.

«Сколько же шрамов ты скры­вала, Анна?» Отметины на коже были явными, а что же с эмоциональными ранами, которые так и не затянулись, над которыми не властны фиброз и коллаген? Может, былые пытки и заставили ее в конце концов выйти на крышу и отдаться на милость земного притяжения и твердой почвы?
Прицепив новую серию снимков к негатоскопу, Рэнди помахал коллегам. Когда Маура и доктор Оуэн снова вошли в секционный зал, он сказал:
— Я не вижу никаких других переломов на этих снимках.
— Они должны быть старыми, — сказала Маура.
— Ни рубцовых образований, ни деформации. Знае­те, уж их-то я могу опознать.
В его голосе сквозило явное раздражение. Маура — незваный гость, надменная специалистка из большого города, сомневающаяся в его компетентности. Она решила не связываться с ассистентом и переключила внимание на снимки. Рэнди говорил сущую правду: на первый взгляд очевидных старых переломов на руках и ногах не было. Маура придвинулась поближе, чтобы тщательнее рассмотреть сначала правую большую берцовую кость, а затем и левую. Подозрения у нее вызывала более темная кожа на голенях Анны, и то, что Маура видела сейчас на снимках, подтверждало ее диагноз.
— Вы видите это, доктор Оуэн? — Маура указала на очертания большой берцовой кости. — Обратите внимание на наслоение и плотность.
Молодая женщина нахмурилась:
— Она толще, я согласна.
— Тут есть также эндостальные изменения. Вы их видите? Они весьма знаменательны. — Маура посмотрела на Рэнди. — Можно взглянуть теперь на снимки лодыжек?
— Чем же они знаменательны? — спросил ассистент, который по-прежнему не доверял специалистке из Бос­тона.

«Сколько же шрамов ты скры­вала, Анна?»

— Возможно, в данном случае в этом есть смысл.

— Маура, — заговорил Сансоне, — организации, занимающиеся защитой детей по всей стране, отправляют детей к нам, поскольку мы можем предложить то, на что не способны другие школы. Чувство защищенности. Осознание порядка.
— И осознание призвания? На самом деле вы ведь это пытаетесь им внушить? — Маура бросила взгляд на лица всех шестерых, сидевших за столом. — Вы члены Общества Мефисто. Верно?
— Может быть, не станем менять тему? — предложила доктор Уэлливер. — И сосредоточимся на том, что мы делаем здесь, в «Вечерне»?
— Я как раз и говорю о «Вечерне». Ведь вы используете ее, чтобы завербовать солдат для параноидальной миссии вашей организации.
— Параноидальной? — Доктор Уэлливер изумленно усмехнулась. — Такой диагноз я вряд ли поставила бы кому-нибудь из сидящих в этом зале.
— Общество Мефисто считает, будто зло реально. Вы полагаете, что человечество под ударом и ваша задача защитить его.
— Неужели вы думаете, что мы здесь занимаемся этим? Готовим охотников на дьявола? — Уэлливер потрясенно покачала головой. — Поверьте, нашу роль вряд ли можно счесть метафизической. Мы помогаем детям оправиться от насилия и трагедии. Мы организуем их жизненный уклад, даем безопасность и великолепное образование. Мы готовим их к университету или к тому, чего они сами хотят достичь. Вчера вы были на занятии у профессора Паскантонио. И видели, как заинтересова­ны были студенты даже таким предметом, как ботаника.

почему общество со­баки так утешает? Может быть, потому, что от этих животных нет надобности прятать свои чувства, нет необходимости фальшиво улыбаться при них?