Гаргантюа и Пантагрюэль

имейте уважение к сыровидному моему мозгу, который питает вас этими милыми пустячками, и, сколько можете, поддерживайте мое веселое настроение.

Если не верите, мне дела нет; но порядочный и здравомыслящий человек верит во все, что ему говорят и что написано.

Ведь сами вы говорите, что платье не делает монахом, и что иной хоть и в монашеском платье, а меньше всего монах,

Но меня утешает то обстоятельство, что на том свете я буду таким, и даже больше, чем сейчас я дерзал бы желать

Нет, нет, – говорю, – клянусь святым Адорасом! Ведь когда-нибудь тебя повесят!

– А тебя когда-нибудь похоронят, – говорит он. – А что почетнее: воздух или земля? Эх ты, телятина! Разве Христос не был повешен в воздухе?

Подняться рано – еще не штука,

А рано выпить – это наука.

Слушайте, господа, вы, которые любите вино: во имя тела господня, следуйте за мной. Потому что – да сожжет меня святой Антоний, если попробует вина кто-нибудь из тех, кто не будет помогать отстаивать виноградник. О чрево господне! Церковное имущество! О нет! Черт возьми! Святой Фома Английский[87] за церковное имущество принял смерть: значит, если я за это умру, – разве не попаду также в святые? Но я все-таки не умру, а заставлю умереть других».

хотели только научить вас есть лепешки».

И не было никого, кто бы им сопротивлялся, а каждый сдавался на их милость, умоляя поступить с ним почеловечнее, – во внимание к тому, что все время они были добрыми и любезными соседями. «Мы-де никогда не наносили вам никаких обид и оскорблений, за что терпеть нам такие мучения? Бог вас за это вскоре накажет». Но на все эти доводы последние отвечали только: «Мы

Папа Александр (V), по совету врача-еврея, делал то же и прожил до самой смерти, к досаде всех завистников.