bookmate game
ru
Лидия Чуковская

Записки об Анне Ахматовой. Том 2. 1952—1962

Notify me when the book’s added
To read this book, upload an EPUB or FB2 file to Bookmate. How do I upload a book?
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Тогда было правильно одно, сегодня – противоположное, которое, хоть оно и противоположно, вовсе не зачеркивает предыдущее…
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Не успеешь обрадоваться «светлому лучу в темном царстве», как снова погружаешься в привычный мрак.
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    – Толстой и Достоевский верили, что мир можно исправить, что можно исправить людей. А мы уже не в силах верить. Достоевский знал, что убийца теряет способность жить. Раскольников, отняв жизнь у старухи и Лизаветы, сам лишился способности жить. Он не живет, он даже не ест, он только иногда бросается на кровать и спит одетый. А наши современники? Убивали – и жили всласть. Им это было нипочем. Вернутся домой утром – служба-то ночная, утомительная – вот и хочется, чтобы жена в новом халате, дочка с бантом в волосах… Они могут жить.
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Карнавальной полночью римской
    И не пахнет. Напев Херувимской
    У закрытых церквей дрожит.
    В дверь мою никто не стучится,
    Только зеркало зеркалу снится,
    Тишина тишину сторожит.

    И со мною моя «Седьмая»,
    Полумертвая и немая,
    Рот ее сведен и открыт,
    Словно рот трагической маски,
    Но он черной замазан краской
    И сухою землей набит.

    Враг пытал: «А ну, расскажи-ка!»
    Но ни слова, ни стона, ни крика
    Не услышать ее врагу.
    И проходят десятилетья —
    Пытки, ссылки и смерти… Петь я
    В этом ужасе не могу.

    Ты спроси у моих современниц —
    Каторжанок, стопятниц, пленниц —
    И тебе порасскажем мы,
    Как в беспамятном жили страхе,
    Как растили детей для плахи,
    Для застенка и для тюрьмы.

    Посинелые стиснув губы,
    Обезумевшие Гекубы
    И Кассандры из Чухломы,
    Загремим мы безмолвным хором
    (Мы, увенчанные позором):
    «По ту сторону ада мы»…

    Я ль растаю в казенном гимне?
    Не дари, не дари, не дари мне
    Диадему с мертвого лба.
    Скоро мне нужна будет лира,
    Но Софокла уже, не Шекспира.
    На пороге стоит – Судьба.
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Чиновники, кстати, на похоронах не дремали, присутствовали при мероприятии; Воронков составил, говорят, списки членов Союза, побывавших у гроба. Он разделил их на две группы: 1) писатели беспартийные; 2) писатели – члены партии…242 Интересно, станут ли взыскивать с партийных?
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Однажды, в январе 47 года, Симонов поручил мне просить у Бориса Леонидовича стихи для журнала. Пастернак дал несколько стихотворений, в том числе «Март» и «Бабье лето».

    – Возмутительно! – закричал Кривицкий, едва пробежав глазами «Март».

    Признаюсь, я опешила. Я была совершенно уверена в полной политической безвинности весенних стихов.

    – Нет, это невозможно! – надрывался Кривицкий. – Это издевательство! Это прямой вызов!

    – Да в чем дело-то, где?

    – Вы что же, читать не умеете?

    И Кривицкий огласил крамольные строки:

    Настежь все – конюшня и коровник.
    Голуби в снегу клюют овес,
    И всего живитель и виновник, —
    Пахнет свежим воздухом навоз.

    – Всего живитель и виновник – навоз! Тут целая антисоветская философия. Это значит, что всё в нашей стране, в том числе и советская власть, стоит на навозе.

    Я продолжала пребывать в столбняке. Расправившись с «Мартом», Кривицкий накинулся на «Бабье лето». Быстрой, победоносной скороговоркой он прочитал:

    Здесь дорога спускается в балку,
    Здесь и высохших старых коряг,
    И лоскутницы осени жалко,
    Всё сметающей в этот овраг.

    И того, что вселенная проще,
    Чем иной полагает хитрец,
    Что как в воду опущена роща,
    Что приходит всему свой конец.

    Он грозно поглядел на меня.

    Что глазами бессмысленно хлопать,
    Когда все пред тобой сожжено,
    И осенняя белая копоть
    Паутиною тянет в окно.

    – Приходит всему свой конец! – кричал Кривицкий. – Чему всему? Советской власти? «Лоскутница осень»! Это значит, наши люди ходят в лохмотьях… «Как в воду опущена роща»! Ходят понурые, как в воду опущенные! А «всё пред тобой сожжено»? Как вам это понравится? Опять – «всё»! Строй! Власть!
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    К чему затевать матч на первенство в горе? Материнские страдания Ахматовой ужасны, неоспоримы. И ждановщина. И нищета. И все-таки она, Анна Ахматова, счастливее тех матерей, к которым сыновья не вернулись. Пастернаку страданий оказалось достаточно, чтобы умереть. Выносливость у каждого разная. Пастернак был задуман на 100 лет, а умер в 70. И не умер, а загнан в гроб. В 60 лет он был подвижен, влюбчив и способен к труду, как юноша, а через 10 лет умер от рака, имя которому – Семичастный и К0. Думаю, смерть его – еще одно подтверждение той теории, которая связывает рак с потрясениями нервной системы.

    Рожденному в рубашке Пастернаку было больнее, чем другим гражданам, когда рубашку сдирали вместе с кожей.
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Но Боже мой! Как это можно! Рассказав народу то, что было рассказано, оставлять в официальных местах его портреты! Не постигаю.
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Суровой осени печален поздний вид…
  • alkutskayahas quoted5 years ago
    Жаль, в те годы мы не записывали своих снов. Это был бы богатейший материал для истории.

    Я подумала, что мы и явь-то описали едва-едва, одну миллионную, какой-то краешек яви – и действительность «корчится безъязыкая», «ей нечем кричать и разговаривать». И тоже, надо признаться, материал богатейший.

    Я попыталась задать Анне Андреевне неотвязный вопрос: отчего все теперешние радости пропитаны для меня отравой? Даю честное слово: не от того, что другие вернутся, а Митя нет. Честное слово.

    – Отчего? – Анна Андреевна серьезно поглядела мне в лицо: пойму ли? – От того, что бессознательно, того не ведая сами, вы хотите, чтобы этих лет будто и не было, а они были. Их нельзя стереть. Время не стоит, оно движется. Арестованных можно из лагерей воротить домой, но ни вас, ни их нельзя воротить в тот день, когда вас разлучили. Этот день для них и для вас был ужасен, но он был днем вашей жизни, и вы хотите, чтобы не только люди, но и день вернулся, и чтобы жизнь, насильно прерванная, благополучно началась с того самого места, где ее прервали. Склеилась там, где ее разрубили топором. Но так не бывает. Нет такого клея. Категория времени вообще гораздо сложнее, чем категория пространства. Справедливость, которая торжествует через семнадцать лет, это уже не та справедливость, которой ваше сердце жаждало тогда. Да и сердце ваше не то… А про Камира и про систему, что она прежняя… Конечно, прежняя… Откуда же взяться другой?
fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)