Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия

Не устану в неверном театре теней
Совершенства искать до конца своих дней.
Утверждаю: лицо твое – солнца светлее,
Утверждаю: твой стан – кипариса стройней.

Вам расскажу правдивыми устами.

Загадка
Он без ушей отлично слышит, он хром, а поступь так легка;

Загадка
Он без ушей отлично слышит, он хром, а поступь так легка;

Убайду Закани – посмертной славой.

Кошачье войско. Глазки щуря в щелку, Шли, словно вал самума, урагана, Коты Кирмана, Йезда, Исфагана. Исход ужасный предрешен судьбою, – Уже звучит приказ кошачий: «К бою!» Поток мышиный двинулся равниной, С нагорий кошки потекли лавиной. Войска сражались в вековой пустыне, Молва о храбрецах гремит поныне. В обеих ратях чуть не каждый воин Великого Рустама был достоин. Так много и мышей и кошек пало, Что их перо мое не сосчитало. Как лев, сражался кот в безумной схватке, Но жилы мышь подрезала лошадке, И выпал из седла седок хвостатый, – Кошачье войско смущено утратой. «Аллах, аллах! – вопят, ликуя, мыши. – Вяжи злодея! Взвейся, знамя, выше! Бей в барабан!» И в честь такой победы Целует мышку мышь. Забыты беды. Мышиный шах сел на спину слоновью, Он окружен почтеньем и любовью. А изверга-кота, связав ремнями, Опутали веревками, узлами. И молвил шах: «На виселицу зверя! Пусть повисит, не велика потеря». Едва царя мышей завидел пленный, Гнев заплескался в нем волною пенной. Как тигр в кустах перед прыжком, он сжался, – Прыг, скок! – и плен веревочный порвался. Схватил мышей он, разъярен и грозен, И грохнул их, бедняжек, прямо оземь. Какое горе! Войско разбежалось, Шах еле спасся бегством (вспомнить жалость!). Погиб погонщик, слон, – потерь немало, – Казны, престола и дворца не стало… Да будет сей рассказ тебе забавой,

О новом призадумавшись законе. Вскричали мыши с трепетом сердечным: «Владычество твое да будет вечным, О царь царей! Конца нет угнетенью, Кошачья власть наш день затмила тенью. Кот с мыши брал по зернышку, бывало, Теперь и по пяти ему все мало. С тех пор как стал котище правоверным – Нас обложил налогом непомерным. Ну, просто невозможно жить на свете!» И царь промолвил: «Погодите, дети! Тирана ждет такое воздаянье, О коем в мире прогремит сказанье». И сбор он трубит. Триста тридцать тысяч!.. Из камня бы такое войско высечь! Сверкают копья. Всюду луки, стрелы, – Все мыши и воинственны и смелы. Размахивает копьями пехота, – Скорее в бой ей ринуться охота. Войска тянулись, плыли неустанно Из Решта, из Гиляна, Хорасана. И мышь одну избрали полководцем, Чтоб управляла сереньким народцем. Она сказала:»Мы должны отправить Гонца к коту, чтоб дело так представить: «Явись к подножью трона со слезами, Не то готовься воевать с мышами!» Посланец-мышь, спеша унять раздоры, Бежит в Кирман вести переговоры. Перед котом учтиво мышь склонилась: «От шаха я, кошачья ваша милость! Я принесла вам важное известье – Мышиный царь вам объявляет честью: «Пади пред нашим троном со слезами, Не то готовься воевать с мышами!» Кот отвечал лукаво и туманно: «Ошибся шах, не двинусь из Кирмана». Однако сам собрал он втихомолку

Вот каравай подкатывают ловко. На голове у мыши миска с пловом, А у другой кувшин шербета, – словом, Все, все спешат с подарками, сластями Предстать перед кошачьими очами. Пришли и, кланяясь коту учтиво, Сказали: «О земного мира диво! Мы принесли дарующему счастье Достойные души сладчайшей сласти». И произнес, узрев мышей, котище: «Хвала аллаху, то не с неба ль пища?! Я долго был голодным и бессильным, И наконец-то стол мой стал обильным. Доныне соблюдал посты я строго Во имя милосерднейшего бога. Прошу, поближе поднесите блюда, Я что-то плохо вижу их отсюда». Как ветви ивы, мыши задрожали И, подойдя к коту, хвосты поджали. Внезапно прыгнув, кот одним движеньем, Как воин, опьянившийся сраженьем, Схватил рывком посланников знатнейших, Всех благородных и старшин старейших… Когтями двух, двух – лапою другою, Зубами – пятую… Спина – дугою… Лишь два мышонка убежать успели, Чтоб рассказать мышам о страшном деле: «Что ж вы сидите? Страшная утрата! Посыпьте пеплом головы, мышата! Знатнейшие из нас котом убиты, Кошачьи когти кровью их облиты». И мыши, в скорби, потеряв надежды, Все облачились в черные одежды. И порешили все – бедней не быть им – С владыкой поделиться сим событьем: «Пойдем и припадем к престолу шаха, Не стало мочи жить мышам от страха». …Мышиный царь сидел в тот миг на троне,

И пьяная, страшна, как лев рычащий, Бормочет: «Ой, сверну коту я шею, Намну бока я наглому злодею! Кот предо мной, что перед львом собака, Пусть в бой со мной выходит забияка». Услышав это, кот схватил беднягу, В когтях она утратила отвагу. Как серну леопард, терзал он мышку, Объял смертельный ужас хвастунишку. Молила мышь: «Твоей рабой я буду. Прости мой грех, забудь мою причуду!» А кот: «Не ври, не напускай туману. Не внемлю я ни правде, ни обману». Кот обглодал бедняжку мышь до кости, Потом пошел в мечеть, к аллаху в гости. Чуть с лапок смыв следы кровавой битвы, Стал, как седой мулла, читать молитвы: «Прости, творец, отныне стану тише, – Вовеки в зубы не возьму я мыши. За эту ж кровь невинную, о небо! – Раздам я беднякам две меры хлеба». Тут мышка, что скрывалась в тайном месте, Собратьям принесла благие вести. «Друзья! Конец делам кошачьим скверным, – Кот стал отшельником и правоверным. Он молится, в мечети пребывая, В раскаяньи слезами грех смывая». Поверив доброй вести о затишье, Расправили зверьки плечишки мышьи. Избрали семерых послов мышиных, – Старейшин знатных, родовитых, чинных. Решили в знак любви и уваженья Коту послать от сердца приношенья. Одна несет бутыль с вином багряным, Другая хочет кланяться бараном, Несут коту огромные подносы – И финики на них, и абрикосы. Вот в лапках – сыра круглая головка,

В колыбели – младенец, покойник – в гробу: Вот и все, что известно про нашу судьбу. Выпей чашу до дна – и не спрашивай много: Господин не откроет секрета рабу.