Весь мир плана

Долгое время оставались только две страны, сохранившие централизованную плановую экономику: КНДР и Куба. Это произошло в связи с тем, что обе страны остались после распада социалистического лагеря в политической и экономической изоляции. У них не было иного выбора. Впрочем, в 2010 году на Кубе начался процесс смены методики планирования в сторону индикативного, с допущением развития частного сектора. Таким образом, последняя страна с плановой экономикой – это КНДР.

Отказ от планирования мог происходить в нескольких вариантах. Наиболее распространенный, по-видимому, вариант, состоял в переходе на международные стандарты, то есть выполнение требований либерализации рынка, переход в статистике на национальные счета, как это произошло в России в 1991 году, хотя в 1989 году был принят тринадцатый пятилетний план.

Второй вариант состоял в смене методики планирования, когда вместо директивного экономического плана вводился индикативный. Обычно это происходило при открытии экономики страны для иностранных инвестиций, возникновения и бурного развития частного сектора.

Китай, впрочем, прошел путь от директивного до индикативного планирования постепенно, сохраняя мощный государственный сектор, централизованные инвестиции в выполнение крупных технико-экономических программ. При этом создавались условия для быстрого роста частного сектора, и особого сектора экономики, связанного с внешним рынком (в Китае длительное время существовало деление городов и провинций на открытые и закрытые для внешнего рынка). Теперь китайская экономика сохраняет мощный госсектор, превратившийся в конгломерат транснациональных по характеру деятельности компаний, однако планирование стало преимущественно индикативным, и тринадцатый пятилетний план приобрел выраженные черты экономического программирования. Китайский случай особый, поскольку открытие страны для капиталистического мира произошло на основе соглашения с США в 1979 году, которое не требовало от китайского руководства непременного отказа от социалистической модели экономики.

Подобный результат неудивителен, поскольку модель Леонтьева могла хорошо работать только в условиях прекрасно налаженной статистики, позволявшей точно определить экономические показатели во всех отраслях экономики. Но такой статистики не было и в развитых капиталистических странах, а в развивающихся странах, по общему признанию их же плановиков, была крайне отрывочной, фрагментарной и почти не годилась даже для составления технико-экономических программ. Без точной статистики модель «затраты-выпуск» не давала точного плана и могла иметь разве что исследовательское значение.

ТНК стремились обеспечить свое доминирование на внешних рынках, максимально использовать дешевую рабочую силу и природные ресурсы развивающихся стран, стимулировать потребительские расходы в других странах, а также подавлять конкуренцию со стороны местных производителей. Они легко находили понимание у правительств развивающихся стран, поскольку предлагали крупные и долгосрочные иностранные инвестиции, что было очень важно для экономик, зависимых от импорта капитала и промышленной продукции.

Одновременно было развернуто наступление на любые попытки планирования социалистического образца, а также на самую основу такого планирования – государственный сектор. Международные институты, такие как Всемирный банк, предоставляли помощь и консультации только на основе принятия программных установок, заключающихся в либерализации экономики, свободы торговли, отмены или сильного снижения таможенных барьеров, широкой приватизации, особенно в базовых секторах экономики.

После войны корпоративное планирование в США получило дальнейшее развитие. Из 45 крупнейших американских корпораций долгосрочное планирование существовало в 38 корпорациях, в том числе 26 корпораций имели отдел корпоративного планирования (61). Для них основой и ядром плана был, конечно, прогноз. Если выпускается сложная техника, цикл производства которой занимает от нескольких месяцев до нескольких лет, очень важно было иметь точный прогноз экономических условий, и особенно цен на определенный период в будущем. Только таким образом можно было обеспечить прибыльность компании и высокий темп роста прибыли. Лидерами в корпоративном планиировании были, пожалуй, автомобилестроители.

США этот плановый потоп не мог не беспокоить. Планирование, даже в его самой легкой форме, открывало лазейку для симпатий к социализму. В Западной Европе, к примеру, охотнее всего планированием занимались именно социалистические правительства. Лейбористская партия Великобритании, выигравшая в 1964 году под руководством Гарольда Вильсона выборы и сформировавшая кабинет, немедленно приступила к составлению долгосрочного плана. В 1965 году появилось «то, чего не может быть» – Национальный план Великобритании, предусматривающий достижение за пять лет роста ВВП на 25%, превращения внешнего торгового баланса из отрицательного в положительный, развитие производства, расширения жилищного строительства.

С американской точки зрения все это было далеко не безобидно, поскольку всегда существовала вероятность, что правительства, политические партии и население, вкусившие даже индикативного планирования двухсекторного или многоукладного характера, могут перейти к социально-экономической реконструкции по советскому образцу. Потому США старались ответить на этот плановый потоп.

СССР поставлял на Кубу машины, оборудование, промышленную продукцию, нефть, уголь и другие товары, а взамен Куба обязалась достичь к 1990 году уровня производства сахара до 12 млн. тонн в год. Для СССР кубинский сахар был выгоден, поскольку на тростниковый сахар требовалось расходовать меньше топлива, чем на свекловичный, и кубинский сахар в 1981-1985 годах сэкономил 650 тысяч тонн топлива (55).

Кубинская революция начала свое планирование не только с создания в 1960 году Центрального совета планирования, но и национализации всей крупной промышленности на сумму около 1 млрд. долларов, правда с компенсацией владельцев бонами, погашаемыми в течение 30 лет. Для погашения Куба выделила 3 млн. тонн сахара ежегодно, который должен был продаваться в США.

В силу господства аграрного сектора, в особенности производства сахара, кубинский социализм быстро приобретал черты «сахарного социализма». Фидель Кастро, оказавшийся в блокаде и перешедший в социалистический блок, сделал ставку именно на аграрный сектор. В 1959 году прошла земельная реформа, в ходе которой было создано 263 народных имения и 622 кооператива по производству сахара. После реформы 70% земли стало принадлежать госсектору – самый высокий уровень в социалистическом лагере, кроме СССР