Кассаветис

В одной сцене он давал артистам прямо противоположные указания — и на экране появлялась жизнь.

«Я защищал то, что сам хотел делать, не понимая толком ни себя, ни Кассаветиса», — говорил Мекас десятилетия спустя.

Его методы работы с актерами казались жестокими. Одному он мог дать текст заранее, а другому, который в этой сцене должен был чувствовать себя неуверенно, прямо перед съемками.

В Академии не преподавали классический Метод — систему Станиславского, а, скорее, объясняли, что настоящая актерская игра начинается, когда актер перестает играть. Лучшим своим учителем Кассаветис считал Чарльза Джелингера, человека, который, по словам Кассаветиса (а верить ему нельзя), произносил только две фразы: «ты не слушаешь» или «ты не говоришь». Подход Джелингера — «прекрати играть, будь человеком» — остался у Кассаветиса на всю жизнь.

«Нашей главной задачей было учиться», — вспоминал он о том времени. Кассаветис хотел, чтобы фильм стал общей работой, чтобы каждый был актером, оператором, ассистентом, сценаристом. В финале «Теней» появляется титр: «Фильм, который вы только что посмотрели, был импровизацией». Но это не означало, что актеры придумывали текст, это означало, что актеры шли за эмоциями, которые могли возникнуть у них в процессе съемок. Это не импровизация в общепринятом смысле слова, это проживание ситуации, поиск «истинных» чувств.

А еще его интересовали чувства — не власть, не искусство, не деньги, даже не люди, а то, что людей объединяет, разъединяет, делает людьми.

Вся жизнь Джона Николаса Кассаветиса — это легенды о пренебрежении правилами, трагические будни шута, список поражений мегаломаньяка. Он никогда не хотел понравиться зрителям, наоборот — если на предварительном просмотре все были в восторге от фильма, он его переделывал. Он оскорблял актеров, чтобы они нашли правильную эмоцию. Он говорил: «Я готов убить любого актера, который не выразит себя». И еще: «Я ненавижу публику».

Кассаветис, тоже невысокий, говорил, что именно рост заставил его стать клоуном, постоянно актерствовать и шутить по любому поводу — чтобы не чувствовать себя ущербным коротышкой.

Кассаветис осудил себя сам. «Я сам себе мафия и сам готов свернуть себе шею».

В каждом из этих фильмов отпечатается вера Кассаветиса в человека, его растерянность перед жизнью, его жажда свободы от общепринятого, комфортного.