Сто лет пути

– Есть путь, и по нему надо пройти. Его нельзя ни обойти по обочине, ни проскакать на коне, ни облететь на самолете. С него можно свернуть в кусты, как в семнадцатом году, но так или иначе придется вернуться, причем именно в ту точку, с какой свернули. И дальше идти. Проскочить вперед не удастся. Пока не пройдешь, ничего не будет.

– «Кто в сорок лет не пессимист, – сказал Шаховской и пошевелил резиновыми пальцами, – а в пятьдесят не мизантроп, тот, может быть, и сердцем чист, но идиотом ляжет в гроб».

Кто в сорок лет не пессимист, – сказал Шаховской и пошевелил резиновыми пальцами, – а в пятьдесят не мизантроп, тот, может быть, и сердцем чист, но идиотом ляжет в гроб».

«Что ты дурак, я одна знала, а ты хочешь всей Москве показать!

Кто в сорок лет не пессимист, – сказал Шаховской и пошевелил резиновыми пальцами, – а в пятьдесят не мизантроп, тот, может быть, и сердцем чист, но идиотом ляжет в гроб».

Кто в сорок лет не пессимист, – сказал Шаховской и пошевелил резиновыми пальцами, – а в пятьдесят не мизантроп, тот, может быть, и сердцем чист, но идиотом ляжет в гроб».

– «Кто в сорок лет не пессимист, – сказал Шаховской и пошевелил резиновыми пальцами, – а в пятьдесят не мизантроп, тот, может быть, и сердцем чист, но идиотом ляжет в гроб».

Кто в сорок лет не пессимист, – сказал Шаховской и пошевелил резиновыми пальцами, – а в пятьдесят не мизантроп, тот, может быть, и сердцем чист, но идиотом ляжет в гроб».

Никоненко крякнул:

– Это кто сочинил? Вы?

– Все тот же Сергей Андреевич Муромцев.

Может, он великий актер

Тут на столе у профессора