9 1/2 недель

«Все свои завтра я отдам за одно вчера…»

«А иначе как заставить ездить из Квинса на Беверли Хилл?»

«…Любовь это другое название…»

«Все свои завтра я отдам за одно вчера

Ей нужно, по крайней мере, одну историю с изнасилованием в неделю. А ей уже дней двенадцать не попадалось никакой мерзости.

ЧТО ДЕЛАЛА Я
– Ничего

– Послушай, лапушка, – говорит он, – заткнешься ты?

Нет кожаной куртки, нет блейзеров, и ни
одной, даже самой плохонькой футболки. Где,
я вас спрашиваю, вельветовые брюки? Они были у всех мужчин, которых я знала. Где
сандалии

- Я все же перенесу телевизор в спальню на тот случай, если тебе станет
скучно. А после обеда схожу и куплю в
киоске журналы, чтобы ты смогла посмотреть, какие непристойные жесты ты
забыла...

вая створка скрипит, когда я ее отворяю. Я застываю на месте, затаив дыхание. Голос гостя стал почти жалобным. Его же голос по-прежнему тих, но тверд. Я сама себе кажусь не в меру любопытной девчонкой, да так оно и есть.
В шкафу над вешалкой два больших отделения. В верхнем, насколько я могу видеть, лежат кожаные чемоданы; довольно потрепанные, чехол от кинокамеры, лыжные ботинки и три черные поливиниловые папки, на которых его рукой написано: Налоги. В нижнем отделении лежат пять свитеров: два темно-синих, один черный, один белый и один коричневый; четыре стопки рубашек, все голубые, бледно-розовые и белые.
«Раз в год я звоню, – скажет он мне позже, – к Брукс Бразерс. Они присылают мне рубашки, и мне не приходится туда идти. Я ненавижу ходить по магазинам».
Когда рубашка пачкается, он кладет ее в другую стопку, а человек из китайской прачечной, которому он их отдает, присылает их ему в пакете выстиранными и выглаженными. Когда на рубашке появляется пятно, которое нельзя вывести, он ее выбрасывает. Рядом с рубашками лежат две теннисных ракетки, ручки которых длиннее, чем полки, шесть белых теннисок и пять пар теннисных шорт (он играет по вторникам с 12.30 до 2.30, по четвергам с 12.15 до 2, в воскресенье с 3 до 5 часов весь год, как я узнаю позже. Ракетки он носит в футляре, а спортивную одежду – в мешке из крафта). В том же отделении около правой стенки – десять наволочек стопкой, а рядом – простыни.
Не считая того костюма, что сейчас на нем – а еще какие-то, возможно, в чистке, – у него их девять. Три – темно-серый, синий в полоску и из серого твида, все с жилетами и одного покроя – новые. Три других – из белого льна, из серой фланели, и из сине-белой шотландки – тоже почти новые (два из них с жилетами). Что еще? Серый плащ и темно-серое шерстяное пальто, которым, должно быть, года два. Смокинг (этому уже четыре года, скажет он мне). Я никогда его в нем не увижу. В один прекрасный день он мне расск