Норман Гортсби сидел на скамейке в Гайд-парке. За спиной у него находилась полоска засаженного кустами и огороженного решёткой газона. Перед ним за широкой дорожкой для экипажей тянулась Роттен-Роу. Справа доносились шум и гудки автомобилей. Было начало марта, что-то около половины седьмого вечера, и уже сгустились сумерки, которые слегка смягчались бледным светом луны и многочисленных уличных фонарей. На дорожках и аллеях было пус