Хозяйка лабиринта

Красота жемчужины — лишь попытка бедной устрицы как-то оградить себя от боли. От грязи. От истины.

Вот они мы, англичанки, подумала Джульетта. Занимаемся тем, что умеем лучше всех в мире, — пьем чай и беседуем по душам. Только в нашем случае конечная цель этой беседы — государственная измена, не говоря уже о разрушении цивилизации и британского образа жизни.

Однако сей документ едва ли заслуживал названия отчета — это был нечленораздельный шум, похожий на прямую трансляцию из мозга кошки.

Шел 1943 год, и война тянулась уже так давно, что приходилось хвататься за любое подобие счастья.

Когда весь мир летит в тартарары, обыденное продолжает служить опорой.

И не может же она стрелять во всех безвкусно одетых домохозяек – тогда застрянет тут на целый день.

калитки рос большой куст гортензий, еще не полностью распустившихся.
— Если предоставить этот куст природе, цветы будут розовые, — сказал Годфри, поддерживая светский разговор — будто это не они только что совершенно хладнокровно убили женщину. — Чтобы получить голубые цветы, нужно положить под корни несколько медных пенсов. Мульча из скошенной травы и кофейной гущи тоже помогает. Гортензии любят кислую почву.

«Не путайте национализм с патриотизмом, – предостерег Перри Джульетту. – Национализм – первый шаг на пути к фашизму»

Это рассадник сочувствующих нацизму – «Правый клуб» там проводит свои встречи. Владелица – некая Анна Волкова, дочь морского атташе последнего российского царя. После революции семья застряла в Англии. Все эти белоэмигранты видят в Гитлере средство вернуть себе страну. Полное безумие, конечно, – в конце концов он обратится против них.
Джульетта хорошо представляла себе русских эмигрантов, потому что одна такая семья, очень недовольная жизнью, соседствовала с ней и ее матерью в Кентиш-Тауне. Питались эти русские, кажется, исключительно вареной капустой и свиными ножками и все время яростно спорили на своем совершенно непонятном языке. Мать им сочувствовала, но порой приходила в отчаяние.

Будущее надвигалось безжалостным маршем. Джульетта еще помнила времена, когда Гитлер казался безобидным клоуном. Сейчас уже никому не было смешно. («Клоуны-то и есть самые опасные», – сказал Перри.)