Иные песни

Я интересуюсь миром. Только невольникам, безумцам и самоубийцам не важна политика — им все равно, как они живут.

Некоторые вещи обречены на гибель и забытье одной только своей исключительностью; неповторимость принадлежит к сущности чуда. Зато обычное – длится вечно.

В конечном счете, богиня проступает в морфе каждой женщины.

Что такое ложь без лжеца? Случайное слово.

— А истина?

Мне приходилось принимать и более сомнительные присяги, подумал Иероним.

Голая равнина, окружавшая город, и отвесная гора, вокруг которой его выстроили, становились подмостками стольких битв, столько аресов и стратегосов впечатывали здесь свои ауры, что керос ее навсегда, вероятно, сохранил память смертоносных форм. Никто на Равнине Крови не обитал, никто не выпасал здесь скот и не сеял зерна. Люди умирали молодыми, подхватывая все возможные и невозможные болезни, даже случайные путники ломали здесь руки-ноги на ровнейших тропках, разбивали черепа, наступив на ремень собственных сандалий, животные яростно нападали на все, что двигалось, а растения всходили колючими и ядовитыми, если вообще всходили.

А разве вкус — причина для выбора религии? Без обид, но я не смогла бы так носиться с изображением орудия пытки, в этом скрыто некое извращение.

Между чужим и чужим может быть лишь насилие.
Понимание – лишь между существами одной Формы.
Понимание – означает победу Формы сильнейшего, приняв которую более слабый ясно и отчетливо уразумеет, почему он был неправ.

Господин Бербелек стоял, держась за опору и украшенное райскими птицами основание навеса. Он успел еще заметить начавших разбегаться по спирали гиппирои и риттера из перевернувшегося экипажа – как он в устрашающем вихре своего доспеха, объятый красным пламенем Гнева, набрасывается на другой вихрь, еще больший. Эфир столкнулся с эфиром. По равнине пироса прокатился рокот сухого грома, будто Дий щелкнул рукатой. Омиксос Жарник, ехавший в карете вместе с Иеронимом, крикнул вознице, чтобы тот поворачивал. Они описали полный круг. Омиксос соскочил с разогнавшейся кареты с кераунетом в руках.

Сохранить честь или утратить ее ты можешь лишь относительно того, кто равен тебе. Никто при здравом уме не ожидает честного поведения со стороны дулоса или кратистоса. Относительно сильнейшего мы ведем себя так, как позволяет нам его Форма; тем же, кто слабее, мы сами устанавливаем Форму поведения.