Переписка Николая и Александры

Молиться за тебя — моя отрада, когда мы разлучены

Михень разгуливает со своим орденом всем напоказ. Ты должен был бы разузнать, как она его получила, и принять меры, чтобы такие вещи не повторялись, так же и то, что случилось с Татьяной. Даки, конечно, заслужила свою награду.

Девочки страшно наслаждались в твоем бассейне, — сначала две младшие, потом две старшие.

Мы ее слишком избаловали, но я серьезно нахожу, что она, как дочь наших друзей, должна была бы лучше понимать вещи и болезнь должна была бы изменить ее. Но теперь довольно про нее — скучно; это перестало огорчать меня как раньше, меня только изводит ее эгоизм.

Сто раз я ей говорила про тебя, кто ты, что император никогда не посещает больных еже­дневно (что бы подумали об этом!), что ты, прежде всего, должен заботиться о своей стране, что ты устаешь от работы и нуждаешься в свежем воздухе, и должен гулять с Бэби и т.д. Это все как об стену горох — она не желает понимать, потому что находит, что она должна быть на первом месте. Она предлагает пригласить вечером офицеров для детей, надеясь залучить меня к себе, но они ответили ей, что хотят остаться со мной, так как это единственное время, к

не видать меня несколько дней, хотя во вчерашнем шестом письме она жаловалась, что так давно не имела моих поцелуев и благословения. Если бы она хоть раз соблаговолила вспомнить, кто я, она поняла бы, что у меня есть другие обязанности, кроме нее

Аня этого не хочет понять. Доктор, дети и я ей это объясняем, и все же каждый день приходит пять писем с просьбами прийти к ней, — она знает, что я лежу, и всетаки удивляется. Такой эгоизм! Она знает, что я никогда не упускаю случая прийти к ней, когда только могу, даже когда я безумно устала, и все же ворчит, почему я два раза в день ходила к неизвестному офицеру. Она не обращает внимания на слова Боткина, что это он меня не пускает; у нее гости целый день. Мои визиты к ней она считает моей обязанностью (мне кажется) и поэтому часто их не ценит, тогда как другие благодарны за каждую секунду, проведенную с ними

Опять получила ласковое письмо от нашего Друга. Он хочет, чтобы я выходила на солнце, говорит, что это будет для меня морально полезнее, чем ле

Мне приятно с ними. Их благодарность придает мне силы, тогда как с ней, вечно жалующейся на свою ногу, гораздо более утомляешься, в такой мере расстраиваешь себя, как морально, так и физически в течение всего дня, что на вечер уже едва хватает сил.

Она думает только о себе и злится, что я так много времени провожу с ранеными.