ru
Варлам Шаламов

Воспоминания (Несколько моих жизней)

Notify me when the book’s added
To read this book, upload an EPUB or FB2 file to Bookmate. How do I upload a book?
  • Oleg Koronnyyhas quoted6 years ago
    Реабилитация внесла в столицу такой жестокий мордобой и за то, что было, и за то, чего не было. Мордобой — родственный — стал своего рода общественным явлением.
  • Ruslan Moisievichhas quoted3 years ago
    моем главном (кредо) — соответствии слова и дела…
  • Maria Mishurovahas quoted5 years ago
    Если бы человек не был в силах забывать — кто бы мог жить. Искусство жить — это искусство забывать.
    Вот почему никакая дружба не заводится в очень тяжелых условиях. И очень тяжелые условия вспоминать никто не хочет. Дружба заводится в положениях «средней тяжести», когда мяса на костях человека еще достаточно. А последнее мясо кормит только два чувства: злобу или равнодушие.
  • Maria Mishurovahas quoted5 years ago
    Человек лучше запоминает хорошее, доброе и легче забывает злое. Воспоминания злые — гнетут, и искусство жить, если таковое имеется, — по существу есть искусство забывать.
  • Maria Mishurovahas quoted5 years ago
    Жертва должна быть достойна цели. Вот об этой-то цели мне хотелось побеседовать где-нибудь в политизоляторе с кем-нибудь постарше. Жертва была — жизнь. Как она будет принята. И как использована.
  • Maria Mishurovahas quoted5 years ago
    Физические неудобства классического вида давно уже были для меня предлогом и поводом для душевного подъема
  • Eugene Yukechevhas quoted5 years ago
    Самым остроумным оратором литературных диспутов того времени я считал Виктора Шкловского.
    Несравненный полемист, эрудит, Шкловский привлекал к себе всеобщее внимание. Книги его читались нарасхват. Каждая строчка там была умна, остроумна, нова. Его лысый череп приветствовали все.
  • Eugene Yukechevhas quoted5 years ago
    Тогда же в редакциях научных журналов, в коридорах научных институтов появлялась маленькая фигурка старичка в сером пиджаке, с небольшой бородкой, с неизменной палкой в руках. За его спиной обычно возникал шепот удивления. Старичок был автором многих работ по электротехнике, редактором технической энциклопедии по вопросам электротехники, создателем еще нового у нас тогда дела — первых «пластмасс».
    Говорили, что темы многих диссертаций родились из случайных бесед со старичком — бесед, в которых он никому не отказывал.
    Гонорара за свои статьи старичок не брал. Жил одиноко. Его звали Павел Флоренский (1882–1943. — И. С).
  • Eugene Yukechevhas quoted6 years ago
    «Из своего я признаю только лучшее из раннего („Февраль, достать чернил и плакать…“, „Был утренник, сводило челюсти…“) и самое позднее, начиная со стихотворения „На ранних поездах“. Мне кажется, моей настоящей стихией были именно такие характеристики действительности или природы, гармонически развитые из какой-нибудь счастливо наблюденной и точно названной частности, как в поэзии Иннокентия Анненского и у Льва Толстого, и очень горько, что очень рано, при столкновении с литературным нигилизмом Маяковского, а потом и с общественным нигилизмом революции я стал стыдиться этой прирожденной своей тяги к мягкости и благозвучию и исковеркал столько хорошего, что, может быть, могло бы вылиться гораздо значительнее и лучше».
  • Eugene Yukechevhas quoted6 years ago
    Начинать надо с Некрасова, Алексея Константиновича Толстого. А Пушкин — это вторая ступень. А дальше — Лермонтов, Тютчев, Баратынский; все это поэты, требующие не то что подготовки, а уже воспитанной любви к поэзии.
fb2epub
Drag & drop your files (not more than 5 at once)