Убийца рядом со мной. Мой друг – серийный маньяк Тед Банди

Ты – источник моего душевного спокойствия».

«Дорогая Энн, я сдаюсь. Я сказал что-то плохое? Или, может, того хуже – что-то плохое сделал? Мои письма украло ЦРУ или ты думаешь, раз я больше тебе не пишу, ты можешь не отвечать? Или я настолько безнадежен? (На этот вопрос не отвечай.) Я готов ко всему. И да, не стоит утверждать, что я сорвался только потому, что друзья обо мне позабыли».

В последних абзацах этого длиннющего письма прорывались безысходность и боль Теда. «Я изнурен. Горькая реальность проясняется, но полная мера влияния на мою судьбу до конца не понята. С момента вынесения приговора первые вспышки сильного гнева и отчаяния принесли осознание того, что мы с Мег никогда не будем жить вместе. Самое прекрасное в моей жизни мне недоступно».

Ему предложили пройти «Калифорнийский тест оценки жизненных целей». По его ответам видно, что у него шесть жизненных целей:

– Быть свободным от нужды.

– Контролировать действия окружающих.

– Направлять окружающих с их согласия.

– Избегать скуки.

– Реализовывать себя.

– Жить своей жизнью.

«Полагаю, у мистера Банди либо нет проблем, либо он достаточно умен, чтобы балансировать на грани «нормальности». Поскольку судом установлено, что он не говорит правду о настоящем преступлении, я серьезно сомневаюсь, можно ли ожидать, что он скажет правду об участии в какой-либо программе или соглашении об условном освобождении под надзор».

Тед искренне верил, что выйдет из зала суда свободным. На его стороне выступал ветеран почти тридцати судов по уголовным делам Джон О’Коннел – один из лучших адвокатов Юты. В зале суда его поддерживали Луиз и Джонни Банди, Мег и прилетевшие специально из Сиэтла друзья. Из Юты его пришли поддержать Шэрон Ауэр и друзья, незадолго до первого ареста убедившие его присоединиться к Мормонской церкви.

• Тед Банди настолько хорошо походил на словесный портрет подозреваемого, что четыре свидетеля, видевшие его на озере Саммамиш, связали его с полицейским фотороботом подозреваемого.

«Самое тяжелое – это ночные часы. Единственным облегчением мне служит мысль о том, что после бури всегда светит солнце. Я освобожусь. И когда-нибудь, Энн, мы будем считать это письмо пришедшим из ночных кошмаров».

«Моим миром стала клетка, – писал он 8 октября 1975 года. – Интересно, сколько людей до меня писало те же слова? Сколько из них безуспешно пытались описать происходящие в неволе жестокие метаморфозы? И сколь многие пришли к выводу, что для передачи своих чувств нет лучших слов, кроме крика: «Боже мой! Я хочу на свободу!»

Самый простой совет женщинам, которым приходится ходить по вечерам в одиночку: смотрите по сторонам, запоминайте окрестности и идите быстро. Вы будете в большей безопасности, если знаете дорогу, и тот, кто может за вами следить, это почувствует.