Околоток

Он смотрит на фигуры детей и распознает в них старость родителей, видит старческие лица поверх детских, морщины, отметины: звериная старость отцов и матерей отпечатывается на этой белоснежной плоти.

Если люди считали себя красивыми от природы, они требовали максимального сходства, и потому изображение получалось заурядным, хвастливым, перегруженным милыми пустяками. Зато у самых уродливых портреты были настолько красивы, что трогали до слез: уж эти-то образины разбирались в красоте.

Когда возникает какая-нибудь мысль, можно, конечно, вытерпеть четыре-пять дней поноса, бессонницы, импотенции, а порой и булимии, но при этом всегда испытываешь унижение. Поэтому рано или поздно мы направлялись к общинному мыслителю.

Когда возникает какая-нибудь мысль, можно, конечно, вытерпеть четыре-пять дней поноса, бессонницы, импотенции, а порой и булимии, но при этом всегда испытываешь унижение.

В общем, у нас запретили бить мальчиков (но не девочек, и это справедливо)

приглашали детского живодера (обычно это был волчий пастух из общинного леса). Он окунал ребенка в тазик с очень горячей водой, для размягчения кожи, а потом натирал ее гравием, чтобы очистить поверхность и спустить кровь, поглощающую плохие жиры

СНЕГОВИК
Когда я был маленьким, один мальчик не хотел расти. Он был старше нас, но интересовали его мы, дети. Его не стали отдавать в учение и просто нанимали на фермах. Из двух предложенных работ он выбирал ту, что способен выполнить ребенок, а от другой отказывался: его считали хитрым.
Тем не менее, он всегда находил работу. Этот мнимый ребенок соглашался на то, на что не соглашаются настоящие дети - как за уроки, так и за ласки либо пинки. Иметь такого идиота - большое счастье: он хорошо зарабатывал на жизнь.
Из всех его ремесел мы, дети, предпочитали ремесло снеговика, которым он занимался зимой, когда нечего было делать в поле. Во время уроков он колол дрова, сносил пощечины от женщин, насильно откармливал гусей перед Рождеством. Но с наступлением темноты он приходил и дожидался нас возле школы, на черно-белой улице, где мокрый туман разносил запахи из дымоходов. Он засыпал себя до пояса снегом, словно песком, только стоя. Нам оставалось закрыть верхнюю часть. Мы превращали его в огромную снеговую статую, толщиной в три человека: он божился, что внутри прекрасно дышится, и малыши из любопытства засовывали нос внутрь снеговика. Носы мокли, щеки пылали, ноздри горели, блаженные лица изумленно смеялись, словно увидели что-то небывалое - диковинное!
Потом снеговика разрушали. Старшие мальчики часто прятали камень в снежке, который бросали: простачок их смущал, они боялись стать такими же и швыряли со всей силы, целясь в лицо. Поначалу снег смягчал удары, но затем осыпался, и тогда показывался ярко-красный кусочек лица -красный от крови. Спереди вскоре расплывалось большое алое пятно. Малыши из робости бросали едва слепленные снежки, остальные пинали его под зад, чтобы обрушить снежные глыбы и потом закричать: жопа ну у тебя и жопа смотри какая жопа!
Когда совсем темнело, мы уходили. Мальчик высвобождался полностью, протирал раны снежком и искал под фонарем небольшие подарки, которые дети раскидывали специально для него: ведь мы оставляли всякий раз орехи, свисток, птичье перо, оцепенелую лягушку, драже с еловым вкусом, рогатку, листик, баранью косточку, карандаш, красный плод, букет из цветочков, пробивающих снежный покров перед самой весной. Он возвращался один, с полными руками, из носа текла кровь, взгляд был дерзновенным от счастья. Мы любили его.

СУДЬЯ
Если кому-то не терпелось совершить правонарушение или преступление, он сначала отправлялся в тюрьму. На этой милой птицеферме собирали, считали и мыли яйца, после чего наблюдали, как щекочут друг друга кролики с большими рыжими ушами. Тюремный охранник регистрировал поступление, но с собой нужно было приносить деньги на еду. В заключении вы находились до тех пор, пока имели возможность оплачивать пансион (это недорого), и спустя несколько дней, месяцев или лет выходили со справкой о судимости.
Потом вы сразу же отправлялись в контору судьи выбирать преступление, показывали справку, которую он тщательно изучал, дотошно расспрашивал о ваших пристрастиях, желаниях, устремлениях, а затем уходил в подсобку и долго там рылся. Возвращался он с пачкой подробно описанных правонарушений и преступлений: каждое соответствовало сроку, проведенному вами в тюрьме. Судья советовал совершить то или иное тяжкое правонарушение или совместить два полегче, уточнял, как можно отягчить или смягчить злодеяние, и затем вы сообщали ему, какое из них предпочитаете. Он записывал ваше заявление, вывешивал его у себя в витрине и желал вам удачи.
Вам оставалось только бродить по деревне и в поле, дожидаясь удобного случая. Приходилось хитрить, ведь все были предупреждены. Конечно, никто не имел права вам мешать, поскольку вы уже заплатили, но каждый мог увернуться или спрятаться. Однако самые терпеливые злоумышленники в конце концов добивались успеха, хотя их незаметно подталкивали к полезному преступлению: обокрасть богача, высечь скупца, ограбить несносного человека, вывести на чистую воду шарлатана, утопить мать, перерезать глотку моралисту.
Некоторые кандидаты в преступники были глупцами, но судья смотрел на это сквозь пальцы. Так, например, один из нас мечтал ограбить банк. Чтобы получить такую возможность, он отсидел три года в тюрьме и сосчитал несколько миллионов яиц. После чего судья предложил ему совершить налет, и глупец ушел, сияя от счастья. Вот только банков у нас отродясь не бывало. Наш простачок ограничился тем, что украл в одном месте репу, а в другом свеклу, изнасиловал пару старух, которым он приглянулся, да попробовал напугать пару младенцев, но те блаженно заулыбались. До самой смерти он так и не успел израсходовать свой тюремный срок. Коли не блещешь умом, лучше уж оставаться добропорядочным человеком.

ПИСАТЕЛЬ
На почте у писателя были списки тех, от кого он получал письма и от кого их не получал. Пользуясь этим перечнем, писатель отправлял анонимные послания: грубые и оскорбительные - дабы умерить гордыню тех, кто был завален корреспонденцией, либо изысканные и замысловатые - чтобы развеселить тех, кто не получал ничего.
Он не подписывался, но умел подделывать любой почерк, и всегда казалось, что письмо, которое вы получили, пришло от знакомого. Вы мучительно размышляли над этим. Это письмо от писателя? В таком случае его следовало выбросить из головы. А что если его прислал друг, сосед, враг, забывший подписаться? Тогда нужно ответить, встретиться, выяснить.
Из-за этой двусмысленности каждое письмо вызывало в деревне ажиотаж, приводило к встречам, любовным историям и бурным ссорам, которые иначе никогда бы не произошли. Если бы не писатель, мы бы зациклились на собственной судьбе и без помощи этой лжи так никогда бы и не узнали, кто мы на самом деле.

СТЕКОЛЬЩИК
Бывало, женщина, задавленная супружеской жизнью, становилась сварливее обычного. Но если в тот день являлся стекольщик, все снова налаживалось.
Этот улыбчивый, молодцеватый человек входил со своим запасом камней, отпускал шутку-другую, игриво хлопал вас по заднице, а затем, становясь в каждой комнате поочередно, спокойно разбивал все окна, осколки которых сыпались на улицу.
На грохот сбегались кумушки, дети бросались врассыпную, а мужья трепетали от страха: это были хорошие дни. Затем женщина, у которой случился нервный срыв, переезжала к соседке и жила там, пока в окна не вставляли новые стекла.
Поэтому в деревне можно было увидеть немало домов с разбитыми окнами, которые никогда не ремонтировались: таким способом мужья и дети избавлялись от своих женщин - пусть даже ценою простуды.