Сколько спят упавшие звезды?

― Тебе больно. Я это понимаю. Когда больно, нужно кого-то обвинить. Но...

― Мы никогда не узнаем, чья боль сильнее

Но он тоже был с ними ― окутанный мрачными чёрно-золотыми одеждами, он ехал на угольно-вороном двугорбом верблюде и вёз поочерёдно каждого из своих спутников, когда ноги у кого-нибудь из них подгибались. Думаю, он посадил бы в широкое бархатное седло меж двух горбов их всех, а сам спустился бы. Но нравное животное, стоило хозяину спешиться, сразу ложилось на брюхо, нагло щурилось и шлёпало губами. Верблюда нужно было погонять, и тогда он фыркал, недовольно плевался, но шел. Тихо позвякивали золотые браслеты на длинных мохнатых ногах, вздымавших облачка раскаленной пыли.

Да, это был караван, если можно только назвать караваном процессию всего с одним вьючным животным. И это было паломничество, если можно назвать паломничеством путешествие существ, которые давно уже опасаются во что-либо верить.

Четверо день за днем преодолевали бескрайнюю красную пустыню под сухим, тоже бескрайним небом. Веснушчатый мальчик с выгоревшими волосами молчал.

И он метался, потому что видел дурной сон, если только можно назвать дурным сном правду.

Зан.
На загадочном языке Небесного Народа это означает всего лишь «маленькая жёлтая звезда».
А маленькие жёлтые звёзды рано или поздно вырастают в золотые.
Теперь он точно это знает.

под мириадами движущихся и застывших звёзд

кто-то другой, ледяной как древняя космическая пустота, был для неё самым... тёплым?

Он не мог думать. Просто не мог, потому что думать было почти не о чем, только об одном:

Он вспомнил слова, которые накрепко въелись и наконец нашли сейчас свой смысл.

Выпрямись и посмотри мне в глаза. Это первое, с чего лучше начинать любой поединок.