Эвритмия как видимая речь

человечест­ва. Однако то, что у негров являлось живостью, то у нас становится механи­кой. Демоны машин врываются при помощи всего этого и овладевают челове­ком в его движениях, в его жизненности. И не только в мозгу, но и в жизнен­ных выражениях того, что должно быть душевным настроением. Машинная музыка, втираясь, производит свое убивающее дух влияние и устраняет вся кое настроение. Аритмическая механика находит отражение даже в языке современного человека на сцене. Мысли бросаются грубо, отрывочно, точно относятся не к человеку, а к скелету. Человека при этом нет. Есть только интеллектуальный автомат с чувственными отправлениями. Если все это еще и подхлестывается нервами, истерией, то, конечно, режиссеру не требуется ничего лучшего. Все это воздействует на душу нашего юношества, опустошает ее. Что, однако, дальше? Что будет через несколько поколений, если не насту­пит никакого переворота? Передо мной лежит номер одной лондонской газе­ты, и мне в глаза бросается картинка: уличный мальчишка, дерзкий, жалкий, с постаревшим лицом. Не нем написано «Urching humanity». Он тащит тачку, на ней сверху сидят: Наука с ружьем в руке, Ядовитый газ, по сторонам две фигуры — Литература (она смотрит в книгу «Уголовный роман»), затем Ис­кусство (оно держит в руках киноаппарат), под ним Музыка с граммофоном на коленях. Это — наше Время. В таком изображении заключается самопо­знание и самосознание — единственный путь к спасению. Можно было бы прийти в совершенное отчаяние.

Можно было бы впасть в самое радикальное шпенглерианство, если бы в это время крайней нужды не было послано спасение. Спасение лежит в ду­ховном деянии Р. Штайнера. Оно является зовом, который будит человечест­во, оно отрывает его от впадения в животное состояние, от сна и механиза­ции.

Что некогда в древних Мистериях давалось человечеству в качестве до­вольствия на пути к развитию личности, теперь, когда мы могли бы прийти к утрате своей личности, это дается ему снова. Оно дается ему в тот момент, когда человечество находится под угрозой — увязнуть в том, что стоит ниже человеческого, если оно не уловит своей основы, сущности. Один лишь интел­лект не может при этом оказать помощи. Предоставленный самому себе рас­судок привел нас к агностицизму, к шпенглерианству. Если, однако, интел­лект откроет себя духу и пойдет по дороге, указанной духом, то его творчес­кие силы поборют ростки смерти и вызовут превращение тех упадочных сил, которые проявляют в настоящее время свое влияние в "urching humanity».