Пятое сердце

Мой любимый метод исследования — основательно заблудиться

Движение это напомнило ему прошлогоднюю заметку в «Таймс», где утверждалось, что эскимосы не создают украшений для глаз, но обтачивают камешки, чтобы радовать осязание в долгие месяцы северной зимы.

Читать­ вас — все равно что слушать, как оратор спорит сам с собой, перебивая себя каждые несколько секунд.

1893-го Джеймс начал осознавать

Жизнь слишком коротка, на мой взгляд, не хватало еще пройти по ней незамеченным.

Когда литература через сознательный вандализм и разруше­ние нашего некогда славного языка унизилась до того, что стала чисто развлекательной, авторы взяли манеру скакать от персонажа к персонажу лишь потому, что это в их власти.

Пять лет назад — в восемьдесят восьмом, я запомнил дату — шрам у Ватсона на плече внезапно стал пулевым ранением,­ на которое он жаловался — в том числе пе

Лишь тот, кто вовсе не располагает капиталом, счастливо избавлен от бесконечных мужских разговоров про акции.

«Книги не рождаются, как дети, они строятся, как пирамиды, и столь же бесполезны. Все равно они стоят в пустыне, шакалы на них мочатся, буржуа взбираются...»

Прищуренные за пенсне маленькие глаза, армейского вида усы, лошадиные зу­бы, напряженная гримаса жеребца-производителя перед случкой, квадратная фигура, заключающая в себе такую мощь, что даже здоровяк Дель по контрасту словно сделался меньше, — все в Теодоре Рузвельте рождало ощущение, что он сейчас набросится на гостей с кулаками.