О скупости и связанных с ней вещах: тема и вариации

Почему мы смеемся? Его ответ: в «Ersparnis an psychischen Aufwand», в «экономии психической затраты» [Фрейд 1998: 148–161, 186–199, 246–254]. Шутка объединяет самые несопоставимые области минимальными средствами и тем самым экономит много энергии, словно между отдаленными сферами мышления происходит короткое замыкание, и высвободившаяся энергия производит смех

Шутка объединяет самые несопоставимые области минимальными средствами и тем самым экономит много энергии, словно между отдаленными сферами мышления происходит короткое замыкание, и высвободившаяся энергия производит смех.

Почему мы смеемся? Его ответ: в «Ersparnis an psychischen Aufwand», в «экономии психической затраты» [Фрейд 1998: 148–161, 186–199, 246–254]. Шутка объединяет самые несопоставимые области минимальными средствами и тем самым экономит много энергии, словно между отдаленными сферами мышления происходит короткое замыкание, и высвободившаяся энергия производит смех.

Шутка объединяет самые несопоставимые области минимальными средствами и тем самым экономит много энергии, словно между отдаленными сферами мышления происходит короткое замыкание, и высвободившаяся энергия производит смех.

Rosenshield G. Challenging the Bard: Dostoevsky and Pushkin, a Study of Literary Relationship. Madison, 2013

Žižek S. Did somebody say Totalitarianism? London, New York, 2001

Solomon R. C. Wicked Pleasures. Meditations on the Seven ‘Deadly’ Sins. Lanham/Oxford, 1999

Dolar M. The Endgame of Aesthetics: From Hegel to Beckett // Problemi International. 2019. Vol. 3. P. 185–214

устаревшим выглядит «бичевание скупости», ее обнажение и критика. Что может быть хуже устаревшего греха, как не еще более устаревший морализм? Если уже скупость смешна, то возможна ли какая-либо «критика скупости», которая не была бы еще более смешной, чем сама скупость?

Мы больше не в состоянии перечислить семь смертных грехов, но и среди грехов, которые бы нам удалось вспомнить, скупость оказывается где-то на последнем месте, устаревшая, покрывшаяся пылью, несовременная, домодерная [10]. Мы бы могли еще найти в себе эмпатию по отношению к лени, и эмпатия по отношению к меланхолии даже очень à la mode, меланхолия кажется отличительным постмодерным грехом par excellence, так же дело обстоит с эмпатией в адрес гнева, обжорства, гордыни, похоти, — но как быть со скупостью?