Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии

Историк Ян Гросс размышлял о том, что после войны большинство его соплеменников-поляков отрицали всякую роль и участие в погромах и массовых убийствах сограждан-евреев. Если общество воспроизводит в отношении самого себя «чудовищную ложь», спрашивает он, то какие последствия это будет иметь? «Все, что произойдет в дальнейшем, — пишет он, — будет лишено правдивости, а также будет пронизано страхом разоблачения. В конце концов, разве можно доверять людям, которые убивали других или сознательно доносили на них убийцам?». Преступления подобного масштаба, предполагает Гросс, неизбежно просачиваются в самую ткань жизни, в каждую ее нить.

Быть «больным», по словам Грёнинга, означало быть пристанищем зла. Но что служило источником зла? В каком-то смысле Грёнинг предполагал, что, отвернувшись от Бога, человек допускает появление зла и болезни. Однако то, что чудо-доктор говорил о зле, может указывать и на тот факт, что люди осознали: все пошло не так, слишком много ужасного совершено и эти чудовищные вещи часто оставались безнаказанными. Каждый имеет в себе Schweinhund, утверждал Грёнинг.

Однажды Крузе описал поведение людей, сопровождавшее захват власти нацистами. «Неожиданно, в одночасье, — писал он, — в нашем квартале, как и во всей Германии, распространились невежество, чванство и тупость. Правили вероломство и злоба, и каждый, кто не хотел подчиняться, становился объектом позорных интриг и более или менее открытых угроз».

Расхожий образ послевоенной Германии — это руины, заполнившие большие города. Однако существовали и другие руины, особенно характерные для маленьких городов и селений: разрушенные социальные отношения.

Фон Зибенталь понимал, что его пациенты хотят знать не только то, как они болеют, но и почему. Даже если определена непосредственная причина — скажем, инфекция или отказ органа, люди все равно хотят знать (примерно как народ азанде об обрушении амбаров), какая более серьезная причина, и даже первопричина, могла вызвать болезнь. Медицинская наука достигла колоссального успеха, именно игнорируя этот вопрос, писал фон Зибенталь, но подлинное целительство требует большего.

В послевоенном контексте, после разгрома и денацификации, когда многие ощущали тяжесть вины и осуждения, Грёнинг мог олицетворять особый тип спасения. Подавая себя как посланца Бога, он выражал непререкаемую позицию небесного утешения, когда говорил людям, что они могут быть «исцелены». Это утверждение имело как физические, так и духовные подтексты, и поразительно, что Wunderdoktor чаще всего излечивал именно заболевания, описанные в Евангелиях, особенно от Иоанна — в том месте, где Иисус из Назарета повелевает больному встать, взять постель свою и уходить. Он говорит этому человеку: «Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже». Быть исцеленным означало не только восстановить физическую силу или мобильность, но и очиститься и освободиться от оков греха — с предостережением, что не следует больше совершать проступков.

Упоминавшийся ранее Альфред Дик, собиратель и аналитик апокалиптических слухов, утверждал, что оккупация потерпела неудачу, поскольку не смогла предложить заслуживающую доверие альтернативу Гитлеру — замену фюреру, к которому немцы прониклись колоссальной верой, даже любовью. Интересно также, что Мичерлих и его жена, коллега-психоаналитик Маргарете Нильсен Мичерлих, впоследствии дадут невероятно удачный диагноз обществу Западной Германии в книге «Неспособность скорбеть». В этой работе супруги будут утверждать, что немцы так всесторонне и позитивно идентифицировали себя с Гитлером, что после войны и поражения вынуждены были сломать «все эмоциональные мосты» к нему и к прошлому, которое он символизировал, чтобы сохранить психическое здоровье. Это, говорили Мичерлихи, заблокировало способность немцев открыто признать преступления Третьего рейха, испытывать стыд или чувство вины и принять собственное соучастие в произошедшем. Вместо этого они бежали в своеобразную бесконечную задачу: постоянную работу, постоянное восстановление, постоянное улучшение и подновление.

Сказанное Мичерлихом в суде в 1951 г. представляется естественным для психоаналитика: он охарактеризовал Грёнинга как проекцию и продукт желаний и потребностей других людей. Мичерлих утверждал, что именно толпы вокруг Грёнинга сделали его. Они возвысили его до посланца небес. Их восторги, надежды и мечты, их мощное желание исцелиться привели к появлению спасителя.

Письма Грёнингу, по убеждению Фишера, со всей ясностью свидетельствовали о том, что мнение врачей традиционного направления об узкой применимости психосоматической медицины необходимо пересмотреть. Описываемые болезни не были фантомными болями: это были очевидные физические нарушения, имеющие истоки в душевном состоянии человека. Индивидуальные рассказы о страданиях раскрывали то, что Фишер назвал эффектами «массовой судьбы»: «ночи под падающими бомбами, бегство и голод, павшие отцы, павшие сыновья, нападения и изнасилования».

Горячее принятие Грёнинга общественностью представляется отчасти негативной реакцией на преследование непрофессиональных целителей со стороны нацистской партии. Германия имела долгую историю нетрадиционной и магической медицины: начиная с создания немецкого национального государства практически любой, кто хотел заниматься целительством, мог делать это в согласии с действовавшим де-факто принципом Kurierfreiheit, или «свободы лечить».