Полное собрание сочинений в 90 томах. Том 46. Дневник 1847—1854 гг.

далъ себѣ вообще правило, читая всякое сурьезное сочиненіе, обдумывать его и выписывать изъ него замѣчательныя мысли

дастъ тебѣ правила, съ которыми смѣло иди въ общество.

Отдѣлись человѣкъ отъ общества, взойди онъ самъ въ себя, и какъ скоро скинетъ съ него разсудокъ очки, которые показывали ему все въ превратномъ видѣ, и какъ уяснится взглядъ его на вѣщи, такъ что даже непонятно[12] будетъ ему, какъ[13] не видалъ[14] онъ всего того прежде. Оставь действовать разумъ, онъ укажетъ тебѣ на твое назначеніе, онъ

рое получилъ нынче. Писалъ немного. — Зубъ болитъ. Здоровье нехорошо, не дурно. Есть особенный разрядъ скучныхъ людей, которые вѣчно находятся въ страхѣ, чтобы въ ихъ отношеніи не забылись. Человѣкъ, который всегда говоритъ правду, не можетъ быть болтуномъ. — Получая письмо отъ человѣка, котораго любишь, меньше желаешь знать: что случилось, чѣмъ то, какъ смотритъ этотъ человѣкъ на то, чтò случилось. — Я вспомнилъ эпизоды Эсташевскаго сада и жалѣю, что не помѣстилъ ихъ въ повѣсти

острова. Довольно интересно, хотя дурно написано. — —

Меня очень подмываетъ ѣхать на море; но не на чемъ и

Утромъ получилъ грубую и глупую записку А[лексѣева] объ ученіи. — Онъ окончательно рѣшился доказать мнѣ, что онъ имѣетъ возможность мнѣ надоѣдать.

День былъ такъ хорошъ, что я поѣхалъ въ поле; и ѣздилъ до 12 часовъ. Обѣдалъ, принялся писать, но былъ не въ духѣ; поэтому, написавъ двѣ страницы, бросилъ. Д

Перечелъ и сдѣлалъ окончательныя поправки въ 1-мъ днѣ. — Я рѣшительно убѣжденъ, что онъ никуда не годится. — Слогъ слишкомъ небреженъ и слишкомъ мало мыслей, чтобы можно было простить пустоту содержанія.

— О срамъ! ходилъ стучаться подъ окна К[асатки]. Къ счастію моему она меня не пустила.