Кто мы и как сюда попали. Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом

. Сначала мы искали то, что попроще, – примеры отдельных мутаций, на которые естественный отбор действовал очень мощно. Такие варианты нашлись: например, мутации, позволившие переваривать коровье молоко во взрослом возрасте,

Памятуя о тех дальних связях, я ощущаю себя евреем, даже не являясь на самом деле потомком библейских патриархов или праматерей. Я также ощущаю себя американцем, хотя не являюсь потомком коренных американцев или первых европейских и африканских поселенцев. Я говорю по-английски, а мои предки сто лет назад говорили на другом языке. Мои интеллектуальные корни уходят в традиции европейской эпохи Просвещения, хотя мои прямые предки не имели к нему никакого отношения. Так что наши непосредственные предки не так уж и важны. Геномная революция снабдила нас общей историей, и если мы вглядимся в нее пристальнее, то увидим путь в обход жестокостей расизма и национализма, поймем, что все мы в равной мере зачислены в общее человеческое наследие.

Сейчас мы уже поняли, что практически каждая из нынешних групп населения есть продукт смешения популяций, происходившего от тысяч до десятков тысяч лет назад. Смешение лежит в основе человеческой природы, и ни одна популяция не является – и не может являться – “чистой расой”.

каждого есть свои сильные и слабые стороны, и судить о человеке нужно именно исходя из этого. Представьте, что вы тренер по легкой атлетике, к вам приходит юный проситель или просительница и уговаривает разрешить участвовать в забеге на сто метров; стометровка – как раз тот вид спорта, где, возможно, помогает выигрывать западноафриканское наследие. Но хороший тренер даже не вспомнит о расе в этот момент. Он просто поставит новичка на беговую дорожку и проверит результат по секундомеру. Большинство ситуаций как раз таковы.

Помимо очевидной необходимости равноправия, нужно помнить об огромном разнообразии человеческих черт, и здесь мы говорим не только об умственных и поведенческих способностях, но и о спортивных талантах, ремесленнических дарованиях, социальных качествах, умении понимать и сочувствовать. Разнообразие черт столь велико, что у каждого человека найдется способность, в которой он наверняка превзойдет остальных, и не важно, из какого он народа и какие там средние по популяции показатели. При должном упорстве и правильно подобранных условиях большинство людей может добиться высоких показателей практически в любом деле, даже если генетически у человека низкая по сравнению с другими предрасположенность к нему

Что касается Харпендинга, задокументированы его безосновательные рассуждения о биологической разнице между популяциями. Есть запись его доклада на конференции “Сохранение западной цивилизации” 2009 года. Он утверждал, что у населения Черной Африки (южнее Сахары) нет мотивации к работе, без особой нужды они не берутся за дело. “Я никогда не замечал, чтобы у африканца из этого региона было какое-либо хобби” – так он говорил, а дальше развивал мысль, что у местных жителей естественный отбор не поддерживал мотивацию к тяжелому труду, в отличие от некоторых евразийцев, вынужденных тяжело работать в природных условиях последних тысячелетий41.

Не так давно эту позицию активно выразил журналист из New York Times Николас Уэйд, опубликовав в 2014 году книгу “Неудобное наследство: гены, расы и человеческая история” (A Troublesome Inheritance: Genes, Race and Human History)37. В книге красной нитью проходит мысль, что ученые держатся заодно, поддерживая догмы и вместе с тем пытаясь показать себя этакой группой вольнодумцев (Уэйд пишет про научные подлоги, описывает проект “Геном человека” как сплоченное разбазаривание народных денег, нападает на исследования по полногеномным ассоциациям для поиска факторов риска различных заболеваний). Есть в книге и рассуждение на тему рас, тоже в духе научного заговора, мол, антропологи и генетики вступили в политкорректный альянс, чтобы правда о серьезных межпопуляционных различиях не просочилась наружу, а правда на самом деле – это классические расы. С одной стороны, в заявлениях Уэйда содержится доля истины: научное сообщество старается соответствовать нежизнеспособным догмам. Но с другой стороны, его “правда” – никакая не правда: бессмысленно утверждать, что имеющиеся различия между популяциями сопоставимы с классическими расовыми категориями. В

Ведь если за последнюю пару тысяч лет успели заметно измениться такие признаки, как рост и окружность головы новорожденных31, не стоит ставить на то, что в других признаках, в том числе поведенческих и когнитивных, средние значения остались прежними. Даже если мы пока не знаем, что это за признаки и насколько они изменились, хорошо бы подготовить научное сообщество и публику к самой идее и научиться воспринимать реальность межпопуляционных различий, вместо того чтобы прятать голову в песок, притворяясь, будто ничего такого нет. Нам, ученым, непозволительно теперь закрывать глаза на существование межпопуляционных различий, замалчивать их как в своих внутренних обсуждениях, так и в публичных выступлениях. Такой подход стал уже, пожалуй, вредным. Если мы будем намеренно воздерживаться от обсуждения реальных обстоятельств, касающихся межпопуляционных различий, то в образовавшийся вакуум хлынет псевдонаучный поток, что гораздо хуже, чем открытая дискуссия по любому фактическому результату.

Весьма впечатляют генетические свидетельства существования неравенства в прошлом – и между мужчинами и женщинами, и между людьми знатными и незнатными, – ведь они из прошлого, безусловно, тянутся в настоящее. Можно, конечно, говорить, что неравенство есть часть человеческой природы и потому мы должны просто принять его. Но я думаю, что мы получили как раз противоположный урок. Мы постоянно сражаемся с собственными демонами – социальными и поведенческими установками, которые зиждятся на нашей биологии. Эта благородная поведенческая черта доступна нашему виду Homo sapiens, и с ее помощью мы уже достигли решительных успехов и побед. И то, что неравенство существует с незапамятных времен, должно настроить нас на еще более активную борьбу и стимулировать в наше время, сегодня, вести себя чуточку лучше.

Пример с островитянами Тихого океана ясно показывает, что генетический анализ половых сдвигов не обязательно удовлетворяет ожидания антропологов. Учитывая революционные возможности геномики опровергать классические теории, мы больше не должны приступать к решению задач с готовыми предположениями. Чтобы понять, как мы получились именно такими, какие есть, нам нужно подходить к собственному прошлому со смирением и открытым сознанием, готовыми изменить свое мнение в свете твердых фактов.