Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Однажды откуда-то сверху на наши самолеты пикирует самолет «И-15» и таранит Бауэра; «И-15» разваливается, и Бауэр возвращается домой на сильно поврежденном самолете. Вечером московское радио рассыпается в славословиях по поводу советского пилота, который «совершил таран и сбил свинячью „Штуку“». Должно быть, им на радио виднее. Все люди с детства любят волшебные сказки.

Путешествие через Шербур в наш новый лагерь около Карентана трудно назвать приятным, поскольку французское гражданское население даже серьезно раненных солдат приветствует камнями. Трудно не вспомнить в связи с этим, что французские гражданские лица в Германии часто чувствовали себя весьма комфортно. Многие из них тогда были достаточно разумны, чтобы признать, что, пока они живут в удобствах, мы сдерживаем Советы на востоке. Хорошо было бы напомнить это тем, кто сейчас бросает камни.

Я беру папку с фотографиями заводов, о которых идет речь, и с интересом их изучаю. Я вижу, что значительная часть их под землей, так что заводы частично недоступны для атак с воздуха. На фотографиях видны плотина и электростанция, а также несколько заводских строений; снимки сделаны во время войны. Как это оказалось возможно? Я вспоминаю о времени моего пребывания в Крыму, и многое становится ясно. Когда мы размещались в Сарабузе и пытались сохранить спортивную форму, бросая после вылетов диск, на аэродроме часто приземлялся окрашенный в черное самолет, из которого выходили очень загадочные пассажиры. Однажды один из членов экипажа сказал мне под секретом, что происходит. Этот самолет доставил русских священников из свободолюбивых стран Кавказа, которые добровольно вызвались выполнить важное задание германского командования. У каждого священника была окладистая борода и объемистая ряса, под которыми были фотоаппараты или взрывчатка – в зависимости от задачи. Эти священники связывали с победой Германии восстановление независимости своих стран, в которые должна вернуться религиозная свобода. Они были фанатическими противниками мирового большевизма и, соответственно, его союзников. Я словно вижу их: это люди со снежно-белыми волосами и благородными профилями, словно вырезанными из дерева. Из глубинных районов России они доставляли самые разнообразные фотографии; до возвращения после выполнения миссии они находились в дороге целыми месяцами. Если кто-либо из них исчезал, он, скорее всего, отдавал жизнь ради свободы – либо при неудачном прыжке с парашютом, либо во время выполнения своей задачи, либо на пути обратно через линию фронта. На меня оказало огромное впечатление описание прыжков в ночь этих святых людей, которых поддерживала вера в их великую миссию. В это время мы сражались на Кавказе, и этих людей сбрасывали в долинах и горах, где они устанавливали отношения с теми, кто помогал им организовывать сопротивление и подрывную работу.

В штабе воздушной армии нас сначала допрашивают три офицера Генерального штаба. Они начинают с показа фотографий, где запечатлены, как они утверждают, жертвы злодеяний в концентрационных лагерях. Поскольку мы сражались за эту мерзость, утверждают американцы, мы должны нести свою долю ответственности. Они не верят, что я никогда не видел концентрационных лагерей. Я добавляю, что если какие-либо эксцессы и имели место, то они заслуживают всяческого сожаления и порицания, и подлинные их виновники должны быть наказаны. Я отмечаю, что подобные жестокости осуществляли не только немцы, но и другие народы в каждом столетии. Я напоминаю им о бурской войне. И там подобные эксцессы могут быть оцениваться с той же точки зрения. Я не могу себе представить, что горы трупов, изображенных на фотографии, были сделаны в концентрационных лагерях. Подобное мы действительно видели, но не на фотографиях, а своими глазами, после воздушных атак на Дрезден и Гамбург, а также другие города, когда четырехмоторные самолеты союзников без всякого разбора буквально затопили их фосфором и бомбами огромной разрушительной силы, в результате чего погибло бессчетное количество женщин и детей. И я уверяю этих джентльменов, что если они интересуются зверствами, то они найдут обильный материал у своих восточных союзников.

Мы будем продолжать борьбу, потому что знаем об ужасной судьбе, ожидающей нас, если мы безоговорочно капитулируем, на чем настаивает наш противник. Мы будем продолжать борьбу, поскольку судьба разместила нашу страну географически в сердце Европы, чтобы на столетия сделать нас бастионом Европы против Востока. Понимает это Европа или нет, нравится ей это или нет, но на нас судьбой возложена эта роль. Если Европа проявляет преступное равнодушие к этой роли – или даже враждебность, – это ни на йоту не лишает нас обязанности выполнять свой долг перед ней. Когда наконец будет написана история этого континента, включая опасное время, которое еще ждет нас впереди, мы будем вписаны в эту историю как люди с гордо поднятыми головами.

Мучительно летать и сражаться над нашими собственными домами, мучительно видеть, как масса людей и техники затопила страну подобно наводнению. Мы – всего лишь валун на их пути, который чуть замедляет движение, но не способен его остановить. Дьявол играет сейчас в свою игру, и ставки у него – Германия и вся Европа. Бесценные силы тают, последний бастион мира рушится под напором красной Азии. Вечером мы устаем больше от осознания этого, чем от произведенных за день вылетов. Нас подкрепляет упрямое нежелание смириться с судьбой и решимость, что «это не должно произойти». Мне не в чем укорять себя за то, что не сделал все, что было в моих силах, и не пытался остановить пугающий призрак поражения.

Фюрер лично пришпиливает награды на грудь каждого из нас. И с каждым говорит о положении на фронте, о прошлых планах, настоящих и будущих. Особенно его интересует описание первой зимы в России, а также Сталинград. Все мы поражены, насколько подробно осведомлен фюрер об обстановке. Фюрер не ругает немецких солдат за неудачи – он видит ситуацию точно так, как мы, испытавшие все на себе. Он полон идей и планов и откровенно делится ими с нами. Снова и снова он повторяет, что мы должны выиграть войну против большевизма, поскольку в противном случае мир погрузится в ужасающий хаос, выхода из которого не будет. Таким образом, большевизм должен быть нами сокрушен, даже если его западные союзники не осознают, насколько катастрофической будет их близорукая политика – как для них, так и для остального мира. Фюрер излучает спокойствие, которое передается всем нам. Каждый из нас уходит буквально окрыленный.

Эти азиатские ученики тотального коммунизма и стоящие за их спинами политические комиссары предназначены судьбой заставить Германию – а с ней и остальной мир – отказаться от мысли, что коммунизм является политическим кредо, подобно многим другим. Вместо этого они должны убедить – сначала нас, а затем и все народы, что они – проповедники нового Евангелия. И Сталинград должен стать Вифлеемом нового столетия. Но Вифлеемом войны и ненависти, разрушения и уничтожения.

меня оказало огромное впечатление описание прыжков в ночь этих святых людей, которых поддерживала вера в их великую миссию. В это время мы сражались на Кавказе, и этих людей сбрасывали в долинах и горах, где они устанавливали отношения с теми, кто помогал им организовывать сопротивление и подрывную работу.

Этот самолет доставил русских священников из свободолюбивых стран Кавказа, которые добровольно вызвались выполнить важное задание германского командования. У каждого священника была окладистая борода и объемистая ряса, под которыми были фотоаппараты или взрывчатка – в зависимости от задачи. Эти священники связывали с победой Германии восстановление независимости своих стран, в которые должна вернуться религиозная свобода. Они были фанатическими противниками мирового большевизма и, соответственно, его союзников.