Стихотворения

Кто там решил, что я от сладкой жизни
на ветреной петле уже женат?
Что стал я непригожим или лишним
на той земле, где видел стыд и блат?

Мы разучились смотреть на небо,
мы научились смотреть на деньги.
Нам безразлична и корка хлеба,
да что греха таить, даже дети.

В сердце гордыню несем, как вазу,
тоже хрустальную, но не купленную.
Жизнь, как журнал, мы листаем сразу

АКВАРЕЛЬ СЕРДЦАМ НЕВИННЫМ

Души безумной рваные коленки.
Что Фауст приземлиться ли слезам
чтоб запечатать теплые конверты,
где дышит молоком моя Рязань?
Какой бы смертью нас ни занесло
в такие отдаленные селенья
мы души собираем, что шальнее
и обучаем нашим ремеслом.
Какой испуг страною нынче правит?
Кто князь, кто оскандалил в облаках

проклюнут,
я в книгу Жизни робко загляну
и подмигнув, победоносно сплюну.
Теперь мне хоть корону, хоть колпак
...едино - что смешно, что гениально...
я лишь хотел на каждый свой кабак
обзавестись доской мемориальной!!!

"Ах, Бога нет, прелестное дитя,
и Бога нам придумали поэты!"

Но есть, есть Страшный Суд и он не ждет,
не тот, который у Буонарроти,
а тот, что и при жизни кровь с вас пьет,
по щечкам узнает вас при народе.

ШАЛАШ НАСТРОЕНИЯ

Все будет у меня - и хлеб, и дом,
и дождик, что стучит уже отчаянно,
как будто некрещеных миллион
к крещеным возвращается печально.

Заплаканных не будет глаз
одних, проклятья миру этому не будет.
Благословляю вечный свой родник
и голову свою на черном блюде.
И плащ, познавший ангела

закушенные губы наших правил,
и пьяную надменность в кабаках?
Кто там решил, что я от сладкой жизни
на ветреной петле уже женат?
Что стал я непригожим или лишним
на той земле, где видел стыд и блат?
А на Руси такая благодать –
Царь-пушка на Царь-колокол глазеет
метель мою любимую лелеет
к Антихристу в трамвае едет блядь,
и сердце бьется глупеньким трофеем
уставшим вопрошать и бастовать...

лучший храм,
в бассейн там превратили лучший храм,
и дети сатаны вовсю ликуют.
За выбитые зубы просят хлеб,
уроды хлеб шакалят за уродство,
а каждый смерд и нищ и наг и слеп,
глазок тюремный превратили в солнце.
Они уже на небо не глядят,
для них и небу негде ставить пробу,
О, где же ты, который был распят?!
по-моему твой час настал и пробил.
Но шмон идет по всем твоим краям,
они еще успеют, да успеют
всех лучших потерять как

на Руси такая благодать!
А мы смеемся - старые игрушки
и кружится Москва, как та пластинка,
где колокол плевать хотел на пушки,
а на царя ему и так простится.
Мы кажем зубы Рождеством с крестами,
но замечаем с болью, может юношеской
что люди и молиться перестали,
где был собор, там новые конюшни.
Да, что там говорить,
и конь уж редок там...
железные животные колдуют,
и в бойню превратили луч

пустыне,
но до любви, конечно, далеко...
хозяева угрюмых псов спустили.
Цветы не пляшут на моем лугу
и навестив потусторонни земли
она уйдет другие трогать семьи
и черной кровью кашлять на бегу.
Подайте офицерского вина,
подайте виноградную обиду...
давайте выпьем за кусок отбитый
от колокола с именем - финал.
Пусть нас в лукавых землях проклянут,
испепелят, но лишь глаза