Охотники за костями. Том 2

Жизнь, смерть, тьма, свет, тень… возможно, но даже это кажется довольно узким спектром. Что насчёт времени, к примеру? Прошлое, настоящее и будущее? Что насчёт желания и дела? Звука и тишины? Или последние лишь подвиды воздуха? Является ли время частью света? Или это лишь точка где-то между светом и тьмой, но отличная от тени? А что насчёт веры и отрицания? Теперь ты понимаешь, Маппо, какова потенциальная сложность у этих соотношений?

Величайшая тайна жизни». Это текущее время ещё не замёрзло, и лишь теперь откроется ненайденное.

Что ещё за замёрзшее время, ведьма?

– Прошлое, теблор.

Она увидела, как он задумчиво прищурился, затем вздохнул и произнёс:

– Тогда ненайденное время – это будущее, а значит нынче – текущее время…

– Да! – воскликнул Искатель Лодок. – Ты произнёс величайшую тайну жизни!

себя держу в руках! Я совершенно спокоен – лопаюсь от ярости и ненависти, конечно, но спокойно!

Скиллара точно знала, что он думает: Но ты же только что говорила…
Я говорила другое, мой юный любовник. Мы, люди, противоречивые существа, но переменчивости не стоит бояться, как и вообще переживать из-за неё. Подумай о тех, кто жаждет постоянства, и ты поймёшь, что они все тираны или скоро ими станут. Они насаждают свою волю тысячам, жене, или мужу, или ребёнку. Не бойся противоречий, Резчик, это верный признак разнообразия.

ы, Резчик, никак не можешь понять духовной потребности в удовольствии и ясности, которую приносят эти мгновения отдыха. И из-за этого непонимания ты чувствуешь негодование, которое портит твою кровь и отравляет твои речи. Такая отрава, знаешь ли, пожирает людей изнутри.

какой-то мере они правы, однако в основном ошибаются – и весьма жестоко. Когда богатство достигает предела, при котором бедняки осознают его – каждый для себя – как недостижимое, – настаёт конец порядку и воцаряется анархия.

Дисциплина – лучшее оружие против лицемеров. Мы должны соразмерять добродетель собственной, управляемой реакции на жестокости, которые творят фанатики. Но не следует, провозглашая наше собственное благочестие, утверждать, что в наших рядах нет фанатиков; ибо лицемерие плодится там, где сохраняется традиция, – и особенно там, где существует представление о том, что традиция эта – под угрозой. Фанатики рождаются одинаково легко в среде морального разложения (настоящего или воображаемого) и в среде узаконенного неравенства, равно как и под знаменем общего дела.
Дисциплина заключается в том, чтобы встать лицом к лицу с внутренним врагом так же, как и с внешним; ибо без критического суждения оружие ваше служит – не побоюсь этого слова – только лишь убийству.
И первой его жертвой станет моральная чистота вашего дела.

– «Объявляя кого-то врагом, приходится его определять как своего врага».

Вероятно, любая нормальная мать, бабушка или даже маленькая девочка отшатнулась бы от неё в отвращении. Но эти сомнения пришли и ушли. Скиллару не волновало, что думают о ней другие. И если большинство видело в этом угрозу… чему-то там… своим представлениям о том, как должен быть устроен мир… что ж, тем хуже для них, не так ли? Как если бы само её существование могло стать соблазном для кого-то, примером жизни без тревоги о последствиях.
Какая нелепость! Все истинные соблазнители, по большей части, поощряют соглашательство. Если ты чувствуешь себя в безопасности, только когда все вокруг думают, чувствуют и выглядят в точности, как ты сам, ты просто Худом проклятый трус… или кровавый тиран.