Переходы от античности к феодализму

«Они учат своих людей не подчиняться их господам, они поносят богачей, ненавидят царя, высмеивают старших, порицают бояр, считают подлецами в глазах Господа тех, кто служит царю, и запрещают слугам служить своим хозяевам»; цит. по: Obolensky, The Byzantine Commonwealth, p. 125.

На Адриатике сценой муниципальных волнений стали Котор и Бар.

Славяно-аварская волна 580–600 годов захлестнула весь полуостров, подмяв под себя Иллирию, Мезию и Грецию вплоть до самого южного Пелопоннеса. Утрата Иллирии во время переселения славян прервала историческую сухопутную связь с римским имперским миром; именно это событие сыграло решающую роль в разрыве единства между Восточной и Западной Европой в Темные века. На юге от Иллирии только два столетия спустя – в 780-х годах – Византия смогла приступить к отвоеванию Фракии и Македонии; и ей потребовалось еще двадцать лет для того, чтобы окончательно подчинить Пелопоннес. После этого большая часть Греции непрерывно управлялась из Константинополя вплоть до взятия его крестоносцами в 1204 году. С другой стороны, в заселенную славянами Мезию вторглись булгары, туранские кочевники из южнорусских степей, которые в конце VII века установили в ней свое ханство. К концу IX века произошла славянизация булгарского правящего класса, который стоял во главе сильной империи, простиравшейся вплоть до западной Македонии. После ряда эпических военных столкновений с Византией болгарское государство было разбито Иоанном Цимисхием и Василием II и в 1018 году на полтора века включено в греческую империю. Но в 1186 болгарско-валашское восстание успешно свергло власть Византии, после чего была создана вторая болгарская империя, которая вновь установила власть над Балканами, пока не была разбита монгольским нашествием в 1240-х годах. Бывшая иллирийская зона, напротив, на протяжении четырех веков оставалась за пределами сферы византийской политики, и только в начале XI века Василий II частично вернул, а частично превратил ее в своего сателлита. Греческое правление здесь было слабым и шатким, продлившись всего столетие, которое было отмечено множеством восстаний, пока в 1151 году не появилось объединенное сербское королевство. В середине XIV века сербская империя, в свою очередь, стала главной балканской державой, отодвинув на второй план Болгарию и Византию перед тем, как распасться накануне турецкого завоевания.

Почему это прерывистое развитие не смогло породить сколько-нибудь жизнеспособного феодального синтеза – и вообще сколько-нибудь прочного исторического порядка?

Вопрос, который можно теперь задать, звучит так: почему за всю эту долгую историю между варварским и имперским общественным строем не возникло никакого динамичного сплава, способного привести к появлению феодализма западного типа? Почему не произошло никакого греко-славянского синтеза, сопоставимого по своему потенциалу и последствиям с романо-германским синтезом?

Поздневизантийские феодальные формы были результатом многовекового разложения единого имперского государства, которое просуществовало почти неизменным на протяжении семи столетий. Иными словами, они были продуктом процесса, диаметрально противоположного тому, который привел к рождению западного феодализма, – динамичному сложению двух прежних распавшихся способов производства в новом синтезе, который высвободил производительные силы в невиданном доселе масштабе. На закате византийского правления не произошло никакого роста численности населения, производительности сельского хозяйства или городской торговли.

В ее армиях теперь было полно наемников и авантюристов; и, глядя на них, крестоносцам едва удавалось сдерживать свою алчность. Захват и разграбление Константинополя венецианско-франкской экспедицией в 1204 году, наконец, сокрушили единство сохранившегося имперского государства извне. Отныне, прежде всего в Центральной и Южной Греции, в которой французские господа ввели устройство, схожее с тем, что существовало в Палестине, была привита полноценная феодальная вассально-ленная система. Но эта искусственная прививка просуществовала недолго. Сохранившемуся на периферии бывшей империи греческому режиму в Никее с большим трудом удалось вновь собрать остатки византийской территории и вновь воссоздать в Константинополе слабое подобие имперского государства.

Между тем городское хозяйство столицы с его государственным производством и экспортом предметов роскоши было принесено в жертву дипломатическим сделкам с Венецией и Генуей, чьи купцы вскоре начали пользоваться абсолютным превосходством в торговле империи благодаря привилегиям, предоставленным им Золотой буллой 1084 года, которая освободила их от имперского налога с продаж. Полностью изменив свой традиционный торговый баланс, переживавшая экономический упадок Византия теперь утратила свою монополию на торговлю шелком и стала чистым импортером западных тканей и других мануфактурных товаров, взамен экспортируя в Италию непереработанные товары, вроде пшеницы и масла

Никакого резкого прекращения городской жизни не произошло;[418] производство предметов роскоши продолжилось; несколько лучше стали обстоять дела в мореплавании; но, прежде всего, сохранились централизованная администрация и единая система налогообложения имперского государства – далекая звезда единства, видимая издалека в ночи Запада.

Возможно, хотя вовсе не очевидно, что дальнейшему радикальному разделению земельной собственности способствовало создание при Ираклии военной системы солдат-земледельцев, которые получали от государства небольшие наделы в обмен на военную службу в византийских themata.

Главную проверку на жизнеспособность Восточная империя прошла на рубеже VII века, когда она едва не была уничтожена тремя крупными нападениями с трех разных сторон, которые вместе представляли намного бо́льшую угрозу, нежели любая угроза, с которой когда-либо пришлось столкнуться Западной империи: славяно-аварские нашествия на Балканы, наступление персов прямо на Анатолию и, наконец, полное завоевание Египта и Сирии арабами.