Язык в действии. Руководство к ясному мышлению, чтению и письму

Лингвистическая наивность – наша склонность думать как дикари практически на любые темы, кроме чисто технологических – это фактор, на который стоит обратить особое внимание в попытках объяснить бардак в цивилизации. Используя радио и газеты, чтобы продвигать политическое, коммерческое и сектантское пустословие, нежели для общественного просвещения, мы усиливаем заразность мышления свойственного дикарям. Л

М

Ы в США, кто наслаждается свободой прессы и слова в той же степени, в какой ей наслаждаются в остальном мире, часто забываем, что информация в форме книг, новостей и образования когда-то считалась слишком ценной, чтобы свободно распространять её среди простых людей. И так происходит до сих пор в некоторых странах. В любых диктатурах, как в древних, так и в современных, правители полагаются на предположение, что они лучше знают, что хорошо для людей, которым полагается иметь только ту информацию, которую правители сочли для них подходящей. До относительно недавнего времени достойными образования считались только привилегированные классы. Например, в некоторых обращениях президента к конгрессу обучение негров чтению и письму характеризовалось как преступление. Мысль об общем образовании когда-то пугала «лучших людей страны», как сегодня их пугает социализм. Когда журналистика только начала появляться, газеты приходилось распространять контрабандой, потому что правительства не давали разрешение на их распространение. Книги раньше можно было издавать только после получения официального разрешения. Свобода слова и свобода прессы не случайно идут рука об руку с демократией, как и цензура с подавлением всегда сопровождают диктатуру.

Сегодня мы располагаем технологиями, позволяющими нам получить практически всё, что мы хотим. Однако желания наши – незрелы. По-видимому, полноценное применение технологий обусловлено одной достаточно сильной амбицией – племенным (национальным) возвеличиванием – желанием уничтожить наших соседей быстрее и эффективней, чем это могут они. Первоочередная задача на будущее состоит не в том, чтобы развивать технологии в областях, где царствуют предрассудки – например, в экономике и политике – делая такие бедствия неизбежными; она состоит в том, чтобы с помощью искусств и литературы создать цивилизующее влияние на наши нецивилизованные желания. Мы должны не только уметь работать вместе, но и желать работать вместе.

Смутные и бессодержательные речи и злоупотребления языком так часто принимают за тайны науки. Сложные или неправильно используемые слова, в которых мало или совсем нет смысла, в силу людской привычки, имеют такое право ошибочно приниматься за глубину образованности и высоту размышлений, что весьма не просто убедить тех, кто говорит или тех, кто их слушает, что слова эти лишь скрывают невежество и препятствуют истинным знаниям.
ДЖОН ЛОК

Тот факт, что больше вещей может выйти из строя в автомобиле, чем в повозке, не означает, что нужно переходить обратно на использования повозок. Схожим образом, тот факт, что символический процесс делает возможным структурно сложную глупость, не означает, что стоит возвращаться к собачьему или кошачьему существованию.

Ребёнку задают вопрос.] «Могли бы солнце изначально назвать «луной», а луну «солнцем»? – Нет. – Почему нет? – Потому что солнце светит ярче луны… То есть, если бы все называли солнце «луной», а луну «солнцем», мы бы знали, что это неправильно? – Да, потому что солнце всегда больше, оно всегда остаётся таким, какое оно есть, и луна тоже. – Да, но солнце не поменяется, только его название поменяется. Могли бы его назвать… и т. д.? – Нет. Потому что луна встаёт по вечерам, а солнце – днём». – PIAGET, The Child’s Conception of the World, pp. 81–82.

Как бы я ни старался, мне с трудом верится, что в самих словах нет значений. Не так легко отбросить привычки, с которыми прожил всю жизнь.

Стюарт Чейз

Этот вербальный мир должен находиться в отношениях с экстенсиональным миром, так же как карта относится к территории, которую она должна представлять.

Например, если врач не знает, как лечить пациента, страдающего редким заболеванием, он может поискать заболевание в медицинском каталоге, который в свою очередь может направить его к медицинским журналам. В них он может найти записи похожих случаев, о которых сообщил и описал врач из Роттердама, в 1873 году, или другой врач из Бангкока в 1909 году, или другие врачи из Канзас Сити в 1924 году. Эти записи могут помочь ему более эффективно справиться с задачей в его случае. Если человека интересуют вопросы этики, ему не обязательно полагаться лишь на духовного наставника Баптистской Церкви на улице Вязов. Он может также обратиться к Конфуцию, Аристотелю, Иисусу, Спинозе и многим другим, чьи размышления об этических проблемах были записаны. Если кого-то интересует любовь, он может обратиться за советом не только к своей матери, но и к Сапфо, Овидию, Проперцию, Шекспиру, Хэвлоку Эллису или любому из тысячи тех, кто знал что-то об этом и записал то, что знал.

То есть, язык – это необходимый механизм человеческой жизни – нашей жизни, которая формируется, направляется, обогащается и становится возможной благодаря аккумуляции прошлого опыта представителей нашего рода. Собаки, кошки и шимпанзе, насколько нам известно, не накапливают свои знания и мудрость, и не повышают эффективность взаимодействия со своей средой от одного поколения к другому. Но человек на это способен. Культурные достижения веков: изобретение приготовления пищи, оружия, письма, печати, способов строительства и транспорта, игр и развлечений, искусства и науки – всё это достаётся нам бескорыстными дарами от тех, кто умер. Эти дары дают нам не только возможность жить более обогащённой жизнью в сравнении с нашими предками, но также – возможность пополнить собрание человеческих достижений нашими собственными большими и малыми вкладами.

Помимо языка, человек выработал средства, чтобы оставлять более или менее долговечные отметины на глиняных плитках, деревянных дощечках, камне, шкуре животных и бумаге. Эти отметины обозначают язык, и позволяют человеку сообщаться с людьми, находящимися вне досягаемости голоса, относительно, как пространства, так и времени. Прошло много времени от деревьев, которые помечали индейцы, чтобы обозначить тропы, до столичных газет, но у них есть нечто общее: они передают то, что было известно одному индивидууму другим индивидуумам, принося им пользу или, в широком смысле, давая руководство. Те индейцы умерли, но многие из их троп всё ещё отмечены, и по ним до сих пор можно ориентироваться. Архимед умер, но у нас сохранились сообщения о том, что он наблюдал в своих экспериментах по физике. Джон Китс умер, но он всё ещё может рассказать о том, что он чувствовал, когда впервые прочёл работы Гомера в переводе Джорджа Чапмана. Мы быстро получаем информацию о мире, в котором живём, благодаря изобретению парового двигателя, железных дорог, телеграфа и радио. Из книг и журналов мы узнаём, что чувствовали и думали сотни людей, которых мы никогда не сможем увидеть. Вся эта информация бывает нам полезна в то или иное время в решении наших собственных проблем.