Эта прекрасная тайна

Католическая церковь не просто присутствовала в жизни его родителей, бабушек и дедушек — она главенствовала в их укладе. Священники говорили им, что нужно есть, что делать, за кого голосовать, что думать. Во что верить.
Церковь говорила им, что они должны больше рожать. Держала их в вечной беременности, бедности и невежестве.
Их били в школах, бранили в церкви, обманывали.
А когда после многих поколений покорности они наконец отвернулись от церкви, та обвинила их в неверности. Пригрозила им вечным проклятием.
Нет, Бовуар ничуть не удивился, что у монахов под внешним благочестием скрывалось лицемерие.

— Все будет в порядке, — сказал отец Филипп Гамашу. — Все будет хорошо, и все, что ни будет, будет хорошо

Она не была такой уж стройной. И не обладала ошеломляющей красотой. В ней не было тех качеств, которые Бовуар все­гда находил привлекательными в женщине. Но Анни знала кое-что, о чем не догадывается большинство людей. Она знала, как прекрасно быть живой.

Даже для ушей самого Бовуара его вопрос прозвучал как банальная попытка познакомиться в захудалом баре: «Часто здесь бываешь, красотка?» Теперь ему нужно спросить у монаха, какой у того знак зодиака.

Бовуар был Раком, что его всегда раздражало. Он хотел быть Скорпионом или Львом. Или хотя бы этим, рогатым. Чем угодно, только не крабообразным, представленным в гороскопах как существо заботливое, домовитое и чувствительное.

Долбаные гороскопы.

изкие тучи окутали холмы за стеной. На деревьях и между ними висел туман, перекрасивший в серый цвет мир, еще сего­дня утром сверкавший всеми цветами радуги.
Но красота мира не уменьшилась, напротив, она приобрела известную степень мягкости, утонченности, уюта и интимности.

Но разве не в этом суть хорошего маркетинга? Не в том, чтобы лгать, а чтобы отбирать ту правду, которую следует сообщать?

ак и многие квебекцы его поколения, Гамаш не испытывал потребности в церкви. Она не стала частью его жизни, в отличие от прежних поколений. Католическая церковь не просто присутствовала в жизни его родителей, бабушек и дедушек — она главенствовала в их укладе. Священники говорили им, что нужно есть, что делать, за кого голосовать, что думать. Во что верить.
Церковь говорила им, что они должны больше рожать. Держала их в вечной беременности, бедности и невежестве.

Смерть стала затмением, заслонившим все прекрасное, радостное, доброе или притягательное. Столь велико было бедствие, постигшее монастырь

Музыка удерживала его. Дарила безопасность. И цельность.

Таков был один из парадоксов инквизиции: крайние преданность и благочестие оказываются под подозрением.
— Почему? — спросил Бовуар.
— Потому что их невозможно контролировать. Люди, которые беззаветно верят в Бога и преданы своему настоятелю и его приказам, не склонятся перед волей инквизиции или инквизиторов. Они слишком сильны.