Беляево навсегда

Какие бы действия предприняла в этом случае классическая организация по охране памятников? Она бы взяла под охрану то самое место, где проходила «бульдозерная выставка», и разместила здесь мемориальную табличку. Но этого недостаточно.

Тот первый микрорайон сохранился до наших дней, и называется он 9-й квартал Черемушек. Именно по его лекалам практически без изменений развивалось городское строительство целой страны на протяжении почти пятидесяти лет.

Когда мы имеем дело с типовой архитектурой, лишенной какой-либо индивидуальности, то понятие уникальности и подлинности должно учитывать нематериальные элементы, связанные с материальной архитектурой. Например, если некое типовое здание имеет прямое отношение к какому-то событию, истории или ритуалу и это выделяет его из общего ряда, такой архитектурный объект нужно признать уникальным. Или, например, перед нами здание, которое столько раз перестраивалось и подновлялось, что в нем не осталось никаких аутентичных элементов. При этом, однако, сама заменяемость его элементов является имманентным свойством данного типа архитектуры — соответственно, их замена представляет собой подлинный, аутентичный процесс (как это, например, происходит с синтоистскими храмами). Такое здание тоже следует считать подлинным.

Интересно, кстати, как сам Хрущев защищает одно из проявлений этой честности, а именно шов между панельными блоками фасада, от которого никуда не деться; Хрущев говорит о том, что этот шов нельзя считать некрасивым, потому что он лишь свидетельствует о честности этой архитектуры

Хрущев критикует сталинскую архитектуру не только за дороговизну, но и за пышность, никчемную роскошь – и предлагает новую эстетику, основанную на честности, скромности и простоте. Интересно, кстати, как сам Хрущев защищает одно из проявлений этой честности, а именно шов между панельными блоками фасада, от которого никуда не деться; Хрущев говорит о том, что этот шов нельзя считать некрасивым, потому что он лишь свидетельствует о честности этой архитектуры.

Ты будешь там, где даже если бы и восхотел по зрелому размышлению — не оказался бы.

Во-первых, многие советские города либо сильно пострадали, либо были полностью разрушены во время Второй мировой войны. Во-вторых, после смерти Сталина по амнистии из лагерей вышло около двух миллионов человек, и очереди на квартиры стали еще длиннее. Хрущев был просто обязан заняться решением жилищной проблемы — она стала его главным приоритетом. Решить ее можно было только новыми методами.

Стремление сохранить не только архитектуру, но и ее нематериальную составляющую сделает неприемлемой изоляцию архитектурного объекта от его физического и социального контекста (между тем сейчас происходит именно это). Сохранить нематериальную ценность можно, лишь поддерживая в ней жизнь, сохраняя ее причастность к событиям современности. Соответственно, в будущем защита памятников будет состоять не только в их физическом сохранении, но и в том, чтобы поддерживать их жизнеспособность. Пассивный подход будет заменен инициативным.

Это сложная ситуация — мы имеем дело с взаимным влиянием и воздействием разных благоприятствующих факторов. С одной стороны, модернистская — и, казалось бы, столь недружелюбная — архитектурная среда стимулировала художественную деятельность. С другой стороны, художественное содержание наделяет своей ценностью непримечательную архитектуру. Соответственно, я предлагаю ввести новый критерий, согласно которому основанием для придания охранного статуса тому или иному объекту станет не его архитектурное качество, а неразрывная связь этой архитектуры с ее нематериальным содержанием.

Хрущев критикует сталинскую архитектуру не только за дороговизну, но и за пышность, никчемную роскошь — и предлагает новую эстетику, основанную на честности, скромности и простоте. Интересно, кстати, как сам Хрущев защищает одно из проявлений этой честности, а именно шов между панельными блоками фасада, от которого никуда не деться; Хрущев говорит о том, что этот шов нельзя считать некрасивым, потому что он лишь свидетельствует о честности этой архитектуры