Post-scriptum. Дневники 1982–2013

Я очень люблю Жака, так, что жить без него не могу, но вместо того чтобы наслаждаться идиллией, я чувствую себя больной, как в 18 лет, совершенно больной им. Я чувствую себя старой, некрасивой — и душой и телом, я утратила свою душевную красоту, покинув Сержа. Я могу любить только тех людей, которые страдают, я не могу ни любить себя, ни уважать, не могу справиться со своим недугом, а он даже не видит, что мне плохо, и говорит, что это оттого, что он работает, а я нет. Он отчасти прав, потому что я хочу работать только с ним, я ревную его к тем блестящим женщинам, которые его окружают, я тоже до боли хочу иметь основания плакать вместе с ним, ради него, я тоже хочу разрываться, чтобы он сказал, что в такой-то сцене я более чем хороша, но вместо этого я могу разрываться только в жизни, а это не вызывает у него восхищения.

В конце концов, кого он знал — меня или некую актрису? Я и сама-то себя толком не знаю, я играю сама с собой.

Я побрила ноги мужской бритвой, намазав их маслом для младенцев, и съела все конфеты.

Я хотела снять короткометражный фильм о том, какой это кошмар, когда ты не можешь уснуть, а другой рядом спит,

примерно как у Граучо Маркса, который на вопрос: «Что вы чувствуете, став дедушкой?» — ответил: «Я никогда не свыкнусь с мыслью, что женат на бабушке!»

О-ла-ла! Какой ужасный день был вчера

Подобно тому как смерть — это horror46, моя жизнь — это коробка с пазлом: лицо на веселом фото — и в тот же вечер предательство.

У них пять собак, две обезьянки, летучие мыши. Только привидений не хватает.

Как страшно — страшно до тошноты.

Мы обе раздражаемся, однако я надеюсь, она знает, как сильно я ее люблю.