Теория моды: одежда, тело, культура. Выпуск 59. Весна 2021

Родины. Кто может в наши дни претендовать на автохтонность и культурную аутентичность?
В этом отношении мода оказывается пространством

Опыт миграции, диаспоры, изгнания, хотя и экстремальный, играет решающую роль в нашем переосмыслении традиций и наследия; он является «предвосхищающим» (Robins 2005: 28) в контексте нашего глобализированного общества, поскольку он может указать путь за пределы ограничительных поисков

Ряд ученых призывали переосмыслить саму идею гражданства, которая не отражает культурного разнообразия современных обществ и поэтому является анахронично ограничивающей (Balibar 2015; Hall 2005)

Балибар, наряду с Агамбеном (Agamben 1998), Делезом и Гваттари (Deleuze & Guattari 1987), фактически отмечает, что политическая практика в высшей степени территориализирована, что «она идентифицирует или классифицирует индивидов и популяции относительно их способности занимать пространство или быть допущенными в него» (Balibar 2015: 69). Именно эта территориализация определяет ряд прав и доступ к правам, что означает, что гражданство определяется такими пространственными категориями, как место жительства и территория. В случае иммигрантов, в частности, состояние инородности проецируется на границу национальной территории, «создавая недопустимую инаковость» (Ibid.)

Размышляя о современном кочевом субъекте, Стюарт Холл утверждает, что характерной чертой современного состояния является принадлежность к нескольким накладывающимся друг на друга воображаемым сообществам, при этом индивиду приходится «согласовывать несколько „миров“ одновременно» и постоянно пересекать сложные границы (Hall 2005: 41). Концепция «воображаемых сообществ», разработанная, в частности, Бенедиктом Андерсоном, имеет решающее значение для преодоления эссенциалистских концепций культурной идентичности и понимания как нации, так и национальности как культурных артефактов особого рода. Согласно Андерсону, все сообщества, большие, чем «первобытные деревни непосредственного контакта», — существуют в воображении, поскольку их члены никогда не будут знать большинство других членов. В частности, нация — это «политическое сообщество», которое мыслится как суверенное и ограниченное. Таким образом, отличительной чертой общин является не их подлинность или ложность, а лишь «стиль, в котором они воображаются» (Anderson 2006: 6)

Бхабха метко указывает на то, что принадлежность не является второй натурой, а является не чем иным, как «наследием традиции, натурализацией проблем гражданства» (Bhabha 1994: xvii), причем политическая практика

По словам Энн Холландер, обнаженные фигуры «несут на себе призраки отсутствующих одежд» (Холландер 2015: 110).

Как отмечали Чарльз Снайдер и Говард Фромкин, схожая манера одеваться объединяет членов группы, сплачивая их и отделяя от других (Snyder & Fromkin 1980), а человек, имитируя эту манеру, несомненно, повышает шансы на то, чтобы его признали «своим» (Creekmore 1980).

Исследования подтверждают, что нас привлекают люди, внешне на нас похожие (Stone 1965), и что мы выбираем партнеров, приблизительно равных нам по степени внешней привлекательности (Berscheid & Walster 1974). То же самое справедливо относительно дружбы с представителями своего пола (Berscheid et al. 1971). По всей видимости, аналогичные закономерности распространяются и на манеру одеваться. Мы чаще помогаем тем, кто одет примерно так же, как мы сами (Feldman 1972), и такие люди вызывают у нас бóльшую симпатию (Buckley 1983).

Понятие идентификации обозначает заложенное в нашей психике желание принадлежать к некой общности, а дифференциация обусловлена не менее сильной потребностью ощущать собственную неповторимость (Kaiser 1997). Конфликт между двумя этими устремлениями в значительной мере окрашивает нашу социальную и частную жизнь, и первым на него указал Георг Зиммель, видевший в нем основную движущую силу развития моды (Зиммель 1996).