Песнь о Роланде

Умру, но не отдам тебя арабам.
Спаси нас, боже, от такого срама!»

Мы правы, враг не прав – за нас господь

Не минет год – мы Францию захватим,
Свои палатки в Сен-Дени[53] поставим».

Марсилий видит мавров перебитых.
В рога и трубы затрубить велит он,
В седло садится, в бой ведет дружины.
Араб Абим[70] пред войском первый мчится.
На свете нет коварней сарацина.
Злодейств немало свершено им в жизни.
Не чтит он сына пресвятой Марии.
Угля и сажи он чернее видом.
Милей ему измена и убийство
Всех кладов и сокровищ галисийских[71].
Никто его смеющимся не видел.
Отважен он до безрассудства в битве.
За то его и любит так Марсилий:
Свой стяг с драконом вверил он Абиму.
Но этот мавр Турпену ненавистен,
Схватиться жаждет с ним архиепископ
И молвит про себя невозмутимо:
«А этот мавр, как видно, нечестивец.
Убить его я должен иль погибнуть:
Я сам не трус и не люблю трусливых».

Он храбростью повсюду знаменит.
Одна беда – он не христианин.

Быть смелым мало – быть разумным должно,
И лучше меру знать, чем сумасбродить.

Строки связаны между собой ассонансами, которые позднее, начиная с XIII века, сменяются точными рифмами.

Я так скорблю, что не могу не плакать, Граф Ганелон погубит войско наше. Мне нынче в ночь явил виденье ангел: Сломал копье мне Ганелон-предатель, Он в арьергард определил Роланда. В чужой земле племянник мной оставлен.Беда, коль он умрет: ему нет равных».

При нем его товарищ Оливье. За ними едут храбрый граф Жерье, Жерен, Атон, Асторий, Беранже И Ансеис, чья непомерна спесь. Старик Жерар из Руссильона здесь И славный герцог удалец Гефье.

Роланд ответил: «Да не будет так. Свой род не посрамлю я никогда. Лишь двадцать тысяч мне прошу вас дать. Ведите с миром остальных в наш край: Пока я жив, никто не страшен вам».