Надличностное виденье

ученые-мужчины пытались присвоить себе высшую способность творения — в данном случае посредством духовной символики и религиозной образности, вкрапленной в язык ядерной культуры. Ибо творцы стратегической доктрины обращаются к членам своего сообщества как к «ядерному священству». Первое ядерное испытание было названо «Тринити» — Троицей, символизирующей единосущность Отца, Сына и Святого Духа, мужских сил творения. Ученые, работавшие над созданием атомной бомбы, очевидцы ее испытания, описывают это следующим образом: «Это было так, как будто мы присутствовали при первом дне творения». А Роберт Оппенгеймер зашел настолько далеко, что заимствовал слова из Бхагавадгиты, сказанные Кришной Арджуне: «Я стал смертью, разрушителем вселенных»

Самолету, несущему бомбу, дали имя матери пилота, Иноулы Гей, саму же атомную бомбу назвали «малыш», и условным сообщением об успешном взрыве, посланном в Вашингтон, были слова: «Дитя родилось». Не будет большой натяжкой увидеть образ новорожденного и в названии бомбы, сброшенной на Нагасаки: «толстячок».
Со времени нашей переписки Ллойд де Моз собрал много дополнительных исторических подтверждений и укрепился в понимании того, что травма рождения играет важную роль как источник побуждений к общественной деятельности, несущей насилие.
Язык ядерной войны
Некоторые интересные разработки метафорики разрушения появились в статье Кэрол Кон, озаглавленной «Пол и смерть в рациональном мире интеллектуалов от обороны» (Cohn, 1987). «Интеллектуалы от обороны» — это гражданские лица, которые входят в правительство, иногда занимают посты как административные чиновники или консультанты, но чаще преподают в университетах или работают в «мозговых центрах». Они разрабатывают теоретические основы ядерной стратегии Соединенных Штатов, то есть теорию о том, как умело осуществлять тактику вооружения, предотвращать использование ядерного оружия, вести боевые действия в ядерной войне в случае, если устрашение не действует, и как разумнее объяснить общественности потребность в создании ядерного оружия.
Кэрол Кон участвовала в двухнедельном семинаре по вопросам ядерного вооружения, ядерной стратегической доктрины и контроля над вооружениями. Она была настолько захвачена тем, что там происходило, что провела весь следующий год, погрузившись в мужской мир «интеллектуалов от обороны», где собрала чрезвычайно интересные сведения, подтверждающие наличие у создателей ядерных вооружений околородового измерения. Согласно ее терминологии, то, что она обнаружила, подтверждает значение мотива «мужского рождения» и «мужского творения» как важных побуждений, лежащих в основе психологии ядерной войны. Это положение предполагает, что мужчины, чье участие в создании новой жизни ограничивается половым актом, возмещают это сосредоточенностью на созидании в науке, технике и в искусстве. Эту идею прежде можно было обнаружить в оригинальной книге Отто Ранка, посвященной травме рождения.
Кон выяснила, что в 1942 году Эрнст Лоренс послал следующую телеграмму чикагской группе физиков, занимавшихся созданием атомной бомбы: «Поздравляю новых родителей. Едва могу дождаться повидать новорожденного». В статье «Лос Аламос из-под земли» Ричард Фейнман писал, что, будучи в отпуске в связи со смертью жены, он получил телеграмму, в которой говорилось, что дитя ожидается в такое-то и такое-то число. В Лос Аламосе об атомной бомбе говорили как об «оппенгеймеровом дитяте».
В лабораториях Лоренса Ливермор водородную бомбу прозвали «теллеровым дитятей», хотя те, кто хотел умалить вклад Эдварда Теллера, утверждали, что он был не отцом бомбы, а ее матерью. По их заявлениям, настоящим отцом был Станислав Улам, который «зачал» бомбу, после чего Теллер ее только «вынашивал». Понятия, связанные с материнством в дальнейшем были перенесены и на «вскармливание» — обеспечение ракетоносителями.
Докладывая об первом успешном ядерном испытании, Генерал Гроув послал полное торжества шифрованное телеграфное сообщение военному секретарю Генри Стимсону на Потсдамскую конференцию: «Доктор в невероятном восторге и уверен, что малыш такой же здоровяк, как и его большой братец». И хвастал: «Свет его очей различали отсюда до Хайхолда, а его крики я мог слышать отсюда и до самой своей фермы». Стимсон, в свою очередь, сообщил об этом Черчиллю, послав ему записку, в которой было написано: «Дети рождены удовлетворительно».
Уильям Л. Лоренс, будучи очевидцем испытания первой атомной бомбы, восторгался: «Большой грохот раздался примерно через сотню секунд после великой вспышки — первый крик новорожденного мира». Ликующая телеграмма Эдварда Теллера в Лос Аламос извещала об успешном испытании водородной бомбы «Майк» на атолле Эниветок Маршалловых островов: «Это мальчик». Как заключила Кэрол Кон, ученые-мужчины дают жизнь потомству, осуществляя предельное господство над женственной «матерью-природой».

Содержание холотропных состояний оказывается подчас мистическим или духовным. Мы можем пережить череду психологической смерти и возрождения и широкий спектр надличностных явлений, таких, как чувства единения и отождествления с другими людьми, с природой, Вселенной, Богом, обнаружить нечто такое, что кажется нам воспоминаниями из других воплощений, встретиться с яркими архетипическими образами, общаться с бесплотными существами и посещать бесчисленные мифические края. Наше сознание может отделяться от тела и сохранять, тем не менее, свою способность воспринимать как ближайшее окружение, так и места самые что ни на есть, отдаленные.

Холотропные состояния характеризуются каким-то особым преображением сознания, связанным с волнующими изменениями восприятия во всех чувственных сферах, с чрезвычайно сильными и зачастую необыкновенными чувствами и с глубокими переменами в ходе мыслительной деятельности.

Таким образом, понятие «холотропный» предполагает, что в своем повседневном состоянии сознания мы отождествляемся только с одним очень маленьким фрагментом того, что мы есть в действительности.
В холотропных состояниях сознание очень глубоко и качественно видоизменяется в своей основе, но не оказывается поврежденным, как при органических психозах (таких, как отравление, заражение и т. д.).

Таким образом, понятие «холотропный» предполагает, что в своем повседневном состоянии сознания мы отождествляемся только с одним очень маленьким фрагментом того, что мы есть в действительности.

В холотропных состояниях сознание очень глубоко и качественно видоизменяется в своей основе, но не оказывается поврежденным, как при органических психозах (таких, как отравление, заражение и т. д.). И в них мы переживаем вторжение других измерений сущего, которые могут оказываться очень напряженными и даже всепоглощающими.

Это сложное слово буквально означает «обращенный к цельности» или «движущийся в направлении целостности» (от греч. holos – «целый», «весь», и trepein – «движущийся к чему-либо или в направлении чего-либо»){ Буквально trepw означает «поворачивать, вращать, обращать», речь идет об обращении, о возврате к целому, к изначально единому, к полноте.

Если цель не достигается, то вина за продолжающуюся неудовлетворенность возлагается на то, что нам не удалось применить воображаемые исправляющие меры. Когда же цель достигнута, то, как правило, неудовлетворенность рационально переосмысливается в уверенность, что неправильным был выбор самой цели, или что она была все-таки недостаточно честолюбивой. И потому ее необходимо, либо повысить, либо заменить новой. В любом случае неудача поиска не диагностируется правильно, ибо была следствием изначально неверной стратегии, в принципе не способной приносить удовлетворения. И этот ложный образец, применяемый в самом широком масштабе, ответствен за безрассудное иррациональное преследование грандиозных целей, которые в нашем мире ведут к гораздо большему страданию и еще большим невзгодам. И поскольку удовлетворение ускользает всегда, то подобный образец на многих самых разных уровнях разыгрывается многократно.

Кажется, что по неизвестным причинам пробуждение околородовых составляющих может возрастать одновременно у большого числа людей, как это происходило, например, в нацистской Германии. Это пробуждение создает атмосферу всеобщего напряжения, тревоги и опасности. При этом вождем оказывается индивид, который находится под более сильным влиянием родовых энергий, чем средний человек. У него к тому же есть способность не признавать своими эти невыносимые чувства («тень», согласно юнгианской терминологии) и переносить их на внешнее положение. Ощущение неудобства и раздражение относятся на счет врага, чье уничтожение посредством военного вторжения предлагается как решение.
Развязанная затем война обеспечивает благоприятную возможность преодолеть психологические защиты, которые в обыденной жизни держат на замке опасные околородовые стремления. Фрейдовское Сверх-я – психическая сила, которая навязывает сдержанное и цивилизованное поведение, заменяется «военным Сверх-я». Теперь мы получаем награды и медали за убийство, за разрушение всего подряд и грабеж – то есть, за такое поведение, которое в мирное время считалось бы неприемлемым и наказуемым. Околородовые стихии, с которыми мы, как правило, сталкиваемся на определенной стадии в ходе внутреннего освоения и преображения (БПМ-2 и 3) отныне выносятся вовне и становятся частью повседневной жизни либо непосредственно, либо в виде телевизионных новостей. Различные безвыходные положения, такие как осады, засады и концлагеря, а также садомазохисткие оргии, сексуальное насилие, зверское и демоническое поведение, высвобождение огромной взрывной энергии и скатология – словом, все, что принадлежит к разряду образцовой околородовой образности, с необычайной яркостью и силой разыгрывается в войнах и революциях.
Очевидно, что разыгрывание вовне насильственных бессознательных побуждений, независимо от того, происходит это в индивидуальном масштабе или коллективно, в войнах и революциях, не приводит к преображению. Ведь тут и в помине нет ни прозрения, ни намерения исцелиться при помощи полного переживания в сознании. Поэтому даже если война или революция приходят к успешному завершению, то цель лежащей в основе подобных насильственных событий родовой фантазии, которая и представляет собой их глубочайшую движущую силу, все равно не достигается. Даже триумфальная внешняя победа не приносит предвкушаемого чувства внутреннего эмоционального освобождения и духовного возрождения. И после упоительных чувств радости победы приходит сначала трезвое пробуждение, а затем и горькое разочарование. Обычно не требуется много времени, чтобы копия старой угнетающей системы начала возникать на развалинах омертвевшего сновидения, потому что в глубоком бессознательном каждого из участников продолжают действовать те же искаженные силы. И понятно, что от Французской революции и большевистского переворота в России до второй мировой войны этот образец повторяется снова и снова.

Некоторые интересные разработки метафорики разрушения появились в статье Кэрол Кон, озаглавленной «Пол и смерть в рациональном мире интеллектуалов от обороны» (Cohn, 1987). «Интеллектуалы от обороны» – это гражданские лица, которые входят в правительство, иногда занимают посты как административные чиновники или консультанты, но чаще преподают в университетах или работают в «мозговых центрах». Они разрабатывают теоретические основы ядерной стратегии Соединенных Штатов, то есть теорию о том, как умело осуществлять тактику вооружения, предотвращать использование ядерного оружия, вести боевые действия в ядерной войне в случае, если устрашение не действует, и как разумнее объяснить общественности потребность в создании ядерного оружия.
Кэрол Кон участвовала в двухнедельном семинаре по вопросам ядерного вооружения, ядерной стратегической доктрины и контроля над вооружениями. Она была настолько захвачена тем, что там происходило, что провела весь следующий год, погрузившись в мужской мир «интеллектуалов от обороны», где собрала чрезвычайно интересные сведения, подтверждающие наличие у создателей ядерных вооружений околородового измерения. Согласно ее терминологии, то, что она обнаружила, подтверждает значение мотива «мужского рождения» и «мужского творения» как важных побуждений, лежащих в основе психологии ядерной войны. Это положение предполагает, что мужчины, чье участие в создании новой жизни ограничивается половым актом, возмещают это сосредоточенностью на созидании в науке, технике и в искусстве. Эту идею прежде можно было обнаружить в оригинальной книге Отто Ранка, посвященной травме рождения.
Кон выяснила, что в 1942 году Эрнст Лоренс послал следующую телеграмму чикагской группе физиков, занимавшихся созданием атомной бомбы: «Поздравляю новых родителей. Едва могу дождаться повидать новорожденного». В статье «Лос Аламос из-под земли» Ричард Фейнман писал, что, будучи в отпуске в связи со смертью жены, он получил телеграмму, в которой говорилось, что дитя ожидается в такое-то и такое-то число. В Лос Аламосе об атомной бомбе говорили как об «оппенгеймеровом дитяте».
В лабораториях Лоренса Ливермор водородную бомбу прозвали «теллеровым дитятей», хотя те, кто хотел умалить вклад Эдварда Теллера, утверждали, что он был не отцом бомбы, а ее матерью. По их заявлениям, настоящим отцом был Станислав Улам, который «зачал» бомбу, после чего Теллер ее только «вынашивал». Понятия, связанные с материнством в дальнейшем были перенесены и на «вскармливание» – обеспечение ракетоносителями.
Докладывая об первом успешном ядерном испытании, Генерал Гроув послал полное торжества шифрованное телеграфное сообщение военному секретарю Генри Стимсону на Потсдамскую конференцию: «Доктор в невероятном восторге и уверен, что малыш такой же здоровяк, как и его большой братец». И хвастал: «Свет его очей различали отсюда до Хайхолда, а его крики я мог слышать отсюда и до самой своей фермы». Стимсон, в свою очередь, сообщил об этом Черчиллю, послав ему записку, в которой было написано: «Дети рождены удовлетворительно».
Уильям Л. Лоренс, будучи очевидцем испытания первой атомной бомбы, восторгался: «Большой грохот раздался примерно через сотню секунд после великой вспышки – первый крик новорожденного мира». Ликующая телеграмма Эдварда Теллера в Лос Аламос извещала об успешном испытании водородной бомбы «Майк» на атолле Эниветок Маршалловых островов: «Это мальчик». Как заключила Кэрол Кон, ученые-мужчины дают жизнь потомству, осуществляя предельное господство над женственной «матерью-природой».
Кэрол Кон в своей статье упоминала также об изобилии в языке «интеллектуалов от обороны» откровенной половой символики. Природа этого материала, связывающего пол с агрессией, господством и скатологией, выказывает глубокое сходство с образностью БПМ-3. Например, зависимость Америки от ядерного оружия объяснялась как неопровержимая из-за того, что иначе «вы получите гораздо больше удовольствия на свою задницу». Вот объяснение одного профессора, почему ракеты МХ должны помещаться в бункеры новейших ракет «Минитмен», вместо того чтобы заменять более старые и менее совершенные: «Вы же не собираетесь взять самую прекрасную ракету, которая у вас есть, и засунуть ее в вонючую дыру». А однажды выражалась серьезная забота о том, что «мы должны крепить наши ракеты, для того, чтобы у русских они были менее стоячими, чем у нас». А один консультант в Совете государственной безопасности разглагольствовал о «выпуске 70 или 80 процентов нашего мегатоннажа на одну оргазмичную вамп».
Лекции были переполнены такими понятиями, как «стоящие торчком» пусковые установки, «коэффициент покрытия» тяговооруженностью, «мягкое всаживание», «глубокое проникновение и сравнительные преимущества пролонгированных», нежели «порывистых атак». Другим примером был популярный и широко распространенный обычай похлопывания и поглаживания ракет, практикующийся посетителями атомных подводных лодок, в котором Кэрол Кон видела выражение фаллического превосходства, а также гомоэротических наклонностей. И потому феминистская критика проведения ядерной политики как «зависти к ракете» и «фаллопочитания» кажется достаточно уместной.