Эшли Белл

Иногда подождать развития событий куда разумнее, чем самой становиться движущей силой этих самых событий

Злу не хватает воображения. Оно живет ощущениями, а не разумом. Вечно озлобленные на весь мир, они не понимают, что причина их злобы — ограниченность мировоззрения, которую они сами себе навязали

будут худшие представители человечества. Здесь начнут царить жестокость и насилие, а для свободы не останется места. Любое отступление, любой компромисс со злом — это еще один шаг вниз к аду на земле

Храбрые девочки понимают, что, если уклонятся от борьбы со злом, этот мир от полюса до полюса станет тюрьмой, в которой надзирателями

Если вы уверенно идете туда, куда зовут вас ваши мечты, стараясь жить той жизнью, какую вы сами себе придумали, вам будет сопутствовать необычайный успех».

что дом не место в пространстве, а место в сердце. В этом непростом мире все тленно, за исключением того, что находится у тебя в сердце и разуме. Любой дом рано или поздно перестает быть таковым, но не вследствие его разрушения. Пока остался в живых хотя бы один человек, помнящий и любящий его, он тоже никуда не девается. Дом — это рассказ о том, что где-то произошло, а не о самом этом месте.

— Иногда я начинаю копаться в памяти по краям оставленных там дыр. Этих дыр в ней несколько. Я копошусь по краям, стараюсь собрать обгоревшие клочки вместе, пытаюсь заполнить недостающее. И становлюсь одержимым желанием проникнуть в тайны этих пустот. Иногда мне кажется: это вспоминание даже хуже того, если бы я все помнил…

В этом непростом мире все тленно, за исключением того, что находится у тебя в сердце и разуме. Любой дом рано или поздно перестает быть таковым, но не вследствие его разрушения. Пока остался в живых хотя бы один человек, помнящий и любящий его, он тоже никуда не девается. Дом — это рассказ о том, что где-то произошло, а не о самом этом месте.

с памятью.
Она любила Капитана. Он помог несчастной маленькой девочке сохранить ее разум в здравии. Однако оказанная им помощь не решала ее проблем, какими бы они ни были, а лишь учила тому, как лучше подавлять память о них. Причина ужаса никуда не исчезала. Она оставалась и ждала своего часа, чтобы снова приоткрыть дверь и приняться за старое.
Дрожа, шокированная, Биби уселась за стол и уставилась на изувеченные книги большого формата в мягкой обложке.
В доме профессорши Кой говорил что-то важное. Всю значимость услышанного Биби поняла не сразу, а со временем, вот только не могла сейчас вспомнить, что же она поняла. Она сожгла свою память в ходе этого детского ритуала, срабатывающего не столько в силу тех шести слов, которым

Выходящее окнами на гавань Ньюпорта здание ночного клуба было элегантным, роскошным, великолепным, выдержанным в серо-голубых тонах с добавлениями черного и серебристого.