Письма 1926 года

Ты моя безусловность, ты, с головы до ног горячий, воплощенный замысел, как и я, ты — невероятная награда мне за рожденье и блужданья, и веру в бога и обиды.

Первая собака, которую ты погладишь, прочитав это письмо, буду я. Обрати внимание на ее взгляд.

Вот я тебя не понимаю: бросить стихи. А потом что? С моста в Москва-реку?

люблю тебя так сильно, так вполне, что становлюсь вещью в этом чувстве, как купающийся в бурю, и мне надо, чтобы оно подмывало меня, клало на бок, подвешивало за ноги вниз головой [77] — я им спеленут, я становлюсь ребенком, первым и единственным мира, явленного тобой и мной.

Пока я тебя не знала, я могла и так, теперь, когда я знаю тебя, — мне нужно позволение.
Ибо душа моя хорошо воспитана

Давай молчать и жить и расти. Не обгоняй меня, я так отстал. Семь лет я был нравственным трупом.

Можно мне поцеловать тебя? Ведь это не более, чем обнять, а обнимать, не целуя, — почти невозможно!

Боже, до чего я люблю все, чем не был и не буду, и как мне грустно, что я это я.

задерживаясь в паденьи и как бы в чем-то сомневаясь, за окном редкими считанными снежинками нерешительно шел снег.

ты мое единственное законное небо