Скрытые в темноте

– Вот оно, – говорит он, не глядя на меня. – Где вы спросили про еду и воду. Перед ответом она опускает глаза, потом смотрит направо. Если верить постулатам нейролингвистического программирования – а я, кстати, им верю, – то это главный признак лжи. К тому же, когда вы задали ей этот вопрос, она его повторила. С другими вопросами такого не было. Тут она пыталась оттянуть время. – Гау подается вперед и показывает. – И поднесла руку ко рту, когда начала отвечать. Смотрите.

– То есть она говорила неправду?

– Точно не «всю правду и ничего, кроме правды». – Он откидывается на спинку и смотрит в мою сторону. – Похоже, я не ошибался насчет сговора – думаю, она пришла к какой-то договоренности с Харпером. Согласилась из отчаяния, а теперь стыдится. Стыд нынче – чувство старомодное; современный мир уверяет нас, что мы не должны стесняться своих поступков или мыслей. И все же стыд проявляется через психику – в ненависти к самому себе, в раскаянии, отвращении. Эти эмоции обладают невероятной мощью, особенно когда субъект отрицает случившееся. Не знаю, что она такого сделала, но девушка явно не хочет в этом сознаться – ни вам, ни самой себе, судя по увиденному.

– Любезная, как верно заметил пару минут назад ваш коллега, мы с Харпером вообще не родственники.

Желание спасти его от смерти – это одно, а нормальные материнские чувства

Он кладет руку ей на плечо, но спустя мгновение уходит, забирая свое теплое прикосновение.

Иногда лучше не знать, – говорю я, возвращаясь к реальности. – Иногда молчание милосерднее.

Женщины, остерегайтесь женщин. Всё, как сказала Алекс.

Это дело превращается в настоящую трагедию мести. – Она качает головой.

стол из темного дерева и стали.

Все окна в квартире на Кресент-сквер открыты. Ветерок приподнимает длинные белые занавески.

На солнце видно, как в воздухе пляшет пыль.