Лев Толстой и его нецерковное христианство

отношению к этой проблеме жизни Толстой разделяет людей в целом на четыре класса:
Некоторые, обладающие слабым и незрелым интеллектом, счастливо живут в своем невежестве — для них проблема жизни, как таковая, не существует.
Другие достаточно осознают и понимают эту проблему, но намеренно отворачиваются от нее, поддерживаемые благоприятными внешними обстоятельствами, позволяющими им пройти по жизни как бы в состоянии опьянения.
Третью группу составляют те люди, которые знают, что смерть лучше, чем жизнь, прошедшая в заблуждении и невежестве; но они продолжают жить, потому что они не имеют достаточной силы для того, чтобы положить внезапный конец этому обману — жизни.
Наконец, существуют сильные и стойкие натуры, которые осознают весь идиотизм этого фарса, который разыгрывается с ними, и одним ударом кладут конец этой глупой игре.

Поскольку Бог — это Разум, христианское учение может быть сформулировано следующим образом: подчиняй свою личную жизнь разуму, который требует от тебя безусловной любви ко всем существам.[

Что мы должны делать, чтобы быть счастливыми, постоянно счастливыми?

Но может возникнуть вопрос: для чего же тогда мы имеем личность, если мы должны отказаться от нее, отрицать ее? Затем, чтобы личность, подобно любому средству, могла служить просто как способ для достижения цели, — и другой ответ здесь невозможен. Личность — это ничто иное, как «лопата», которая дана разумному существу, чтобы копать ею, чтобы она затуплялась при этом копании и затем снова затачивалась, — чтобы ею пользоваться, а не для того, чтобы она была чистой и хранилась без употребления. Использовать средство в качестве средства — это не означает отрицать его, но значит просто поставить ее на службу соответствующей цели, то есть, Разуму.

После пробуждения разумного сознания, которое раньше или позже может произойти в каждом человеке, он осознает ту пропасть, которая проходит между животной и человеческой жизнью; он понимает это все полнее и полнее, пока в конце концов — на высшем уровне сознавания — фундаментальное противоречие жизни не будет осознано лишь как кажущееся, принадлежащее единственно к сфере животного существования, и смысл жизни, который безуспешно искал «личный» человек, наконец становится открытым. Он обнаруживается не с помощью логических выводов, но — интуитивно.

Личная жизнь, та, которую осознает и которую желает только собственное «Я» человека,-- это животная жизнь; жизнь разума — это человеческая жизнь, существование, присущее человеку в соответствии с его природой. Максима, завершающая стоическую философию, — живи в соответствии с природой, согласно твоей человеческой природе, — имеет ввиду то же самое. Учения мудрейших законодателей: брахманов, Гаутамы Будды, Конфуция, Лао-Цзы, Моисея, — содержат такое же объяснение жизни и предъявляют такое же требование к человеку.

Согласно Толстому, Жизнь означает стремление человека к благополучию, к счастью, причем счастье, как мы видели, может быть достигнуто посредством исполнения заповедей Иисуса. Глубинное значение этих заповедей состоит в истинной жизни, а следовательно также и в истинном счастье, состоящем — не в сохранении чьей-либо индивидуальности, а — в ее поглощении Всем, Богом и Человечеством. Поскольку Бог — это Разум, христианское учение может быть сформулировано следующим образом: подчиняй свою личную жизнь разуму, который требует от тебя безусловной любви ко всем существам.[1]

Но истинная сущность его учения лежит в концепции Всеобщего Братства человечества.

Личность — это ничто иное, как «лопата», которая дана разумному существу, чтобы копать ею, чтобы она затуплялась при этом копании и затем снова затачивалась, — чтобы ею пользоваться, а не для того, чтобы она была чистой и хранилась без употребления.

чего же тогда мы имеем личность, если мы должны отказаться от нее, отрицать ее? Затем, чтобы личность, подобно любому средству, могла служить просто как способ для достижения цели,