Чужой хлеб

Чтобы понять всю мучительность этой жизни, надо испытать ее.

меня была смутная надежда, что они пожалеют о своих словах и пришлют за мной, но никто не приходил… Два или три часа я проплакал едкими слезами бессильного бешенства.

— Да вы, Федоров, напрасно и ехать-то беспокоитесь. Никто вас не приглашал.
Я остановился на крыльце, раздавленный этими жестокими словами.

Голова разгорячалась, и в моем бедном мозгу мысли скакали и кружились в лихорадочном вихре… Создавались несбыточные, фантастические планы на будущее; ночью я им верил, этим планам, но на другое утро они меня пугали, как горячечный бред.

Едва я раскрывал рот, как меня тотчас же перебивали. Все отворачивались от меня, и я, начиная в десятый раз одну и ту же фразу, тщетно перебегал глазами от одного

меня парализовала и развратила, разъела, как ржавчина, остатки моей самостоятельности.

Душа моя в это время была сплошной воспаленной раною —