Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции

в чем состоит справедливость.

Сознаемся прежде всего, что в данном случае придется отказаться от точности, рискующей быть обманчивой. Человеческое сознание, видимо, стремится отыскать наилучшую концепцию справедливости. Но ничто не доказывает, что расширения, которые мы считаем в настоящее время правильным внести в ее традиционную концепцию, частью не были внушены мимолетным увлечением, от которого более глубокое размышление заставит отказаться, частью не оказались слишком узкими впоследствии. Осторожно относиться к будущему, смотреть на то немногое, что мы провидим, скорее как на указание, чем как на окончательную формулу, остерегаться необдуманных порывов и сетей эгоизма – такова главная обязанность каждого, кто подвергает пересмотру и критике идею справедливости

Избрав философию свободы, мы возвращаемся тем самым в вопросе об определении целей ко взглядам XVIII века. Снова выступает на первый план рациональная форма гражданских и политических отношений, стремление согласовать свободу и справедливость. Первое из этих двух понятий, бесспорно, яснее второго

Ни свобода, ни необходимость – ни один из этих двух основных тезисов не допускает доказательств или объяснений. По сильному выражению Лекье, «мы должны выбирать между той или другой, стоять за одну или за другую». Но только свободное признание свободы дает объяснение ошибки, критерии истинного и ложного; оно одно, следовательно, создает истинное познание – науку. Лекье и Ренувье с необыкновенною силою выдвинули значение логической необходимости. Ее достаточно для оправдания свободного признания свободы. Но почему не привести еще аргументов из области морали, права и политики? На эти аргументы я указывал много раз; я не воспроизвожу их теперь, а только напоминаю о них. Они здесь уместны, потому что дело идет не только о выборе между двумя гипотезами, верными лишь для отвлеченного мышления, но о выборе между гипотезами, которые связаны с политикой, правом и моралью, а потому влияют на всю нашу жизнь. Если одна из них – впрочем, предпочтительная и с чисто логической точки зрения, – обосновывает, кроме того, личное достоинство и право, верховную власть народа и политическую свободу, то не должны ли мы выбрать именно ее, так как за нее говорят самые лучшие и основательные соображения?

Итак, нечего бояться трудности многочисленных объяснений: выбор нужно сделать только между двумя гипотезами, из которых одна признает индивидуализм, а другая исключает его.

Вот конечный пункт, к которому приводит нас история идей.

Нужно выбирать и обладать смелостью для выбора. В этом отношении замечается перемена в настроениях нашего времени. Под влиянием причин, указание которых не входит в мою задачу, а также под влиянием некоторых мыслителей[2159] возобновилась склонность к общим идеям. Сознают необходимость объединить частные взгляды; ищут такую доктрину, которая удовлетворяла бы и вечным требованиям и современным потребностям мысли. Но если даже выбор решен, как сделать его правильно?

помимо собственного желания, вступает в области метафизики; не замечая этого, исповедует известную доктрину

Никогда системы общего характера не были так многочисленны, как в начале XIX века; никогда доверие к системам не было так подорвано, как в последние тридцать-сорок лет.

Нельзя рассматривать политические и социальные вопросы отдельно, фрагментарно, если только не ограничиваться регистрацией фактов и обработкой цифровых данных: все это вещи полезные, но не первостепенной важности. Невозможно также решать совокупность вопросов социальной и политической философии, не высказавшись за или против великих гипотез, господствующих в науке и человеческом сознании

Наше время – время мучительных поисков философии государства, мучительных поисков системы воспитания, веры, учения о жизни; и каждую из этих проблем можно решить только в связи с прочими

Государство не остается равнодушным и заботится об улучшении моральной участи и материального положения своих членов; однако при этом оно всегда подчиняет свою деятельность праву индивидуумов. Таким образом, новый индивидуализм отвергает всякий призыв к государству, основанный на мистической вере в «государство-личность»