Феномен эмиграции

Так, во время войны он сделал с головы до ног измазанного кровью прокурора процессов 30-х годов Вышинского – замнаркомом иностранных дел и поручил ему переговоры с западными союзниками. Они могли бы и отказаться иметь с ним дело, но слишком трепетно желали выиграть войну нашей кровью. А после этого, как они могли возражать против того, что Вышинский заседал в Нюрнбергском трибунале рядом с самыми почтенными их юристами?

Для преодоления этой трудности и возникла концепция безнадежной, от начала веков обреченной на рабство страны в которой порядочный человек не может дышать. Но эту схему надо было еще заполнить содержанием – так возникла целая литература, обосновывавшая рабский характер русской души и ущербность русской истории. На эту деятельность ушло добрых 15 лет, а тем временем у нас подоспела «перестройка» и начался третий фазис в эволюции эмиграции – ее возвращение в страну «первоначального обитания»

Первое, что многих тогда поразило – это взрыв озлобленных выпадов новых эмигрантов по адресу прежней «страны обитания». Например, эмигрировавший сатирик А. Зиновьев на вопрос: «Осталось ли в русском народе что-то сугубо национальное?» – ответил утвердительно и привел много примеров: «Веками отработанная способность унижаться и унижать других, способность приспособляться к мнению других, способность угождать и требовать того же от других» – и в этом духе на 1/2 страницы! А. Синявский обвинил русских огульно в антисемитизме (за это и ответит «Россия-Сука»), А. Янов разъяснил, что единственное содержание «русской идеи» – это фашизм, Б. Шрагин сообщил, что у русских не было истории, а было лишь «бытие вне истории» и т. д. и т. д. Мы видели своими глазами, как в эмиграции творится какой-то «новый человек», и механизм его сознания отчасти становился понятен. Прибыв на Запад, новые эмигранты оказывались в щекотливой ситуации. Весь их статус, уважение других, даже самоуважение, да и более тривиальные стороны бытия: работа в журнале, на радио, в университете» – все это определялось тем, что они прибыли как Борцы, Герои Сопротивления

вскоре эмиграция превратилась в метод создания некоей карьеры. Громким, резким заявлением, созданием «комиссии», «комитета» или «группы» человек добивался известности на Западе и возможности, эмигрировав, занять там престижное положение.

«Страшная вещь эмиграция», – писал Герцен. Он прибавляет, однако, что ни на что бы ее не променял, так как она дает необыкновенное ощущение свободы. Но свободы – от чего? Скорее всего – от укорененности, ответственности за судьбу своей страны, от опасения повредить ей своими делами