Пером и шпагой

Перестаньте болтать о дурных дорогах! – закричал король. – Пруссия окружена врагами. И мне не нужны отличные дороги, по которым бы армии врагов докатились до Берлина... Нет! Пусть они застрянут в прусской грязи. А мы будем воевать только на чужой территории, где дороги идеально устроены

А потомки тех евреев и цыган, которых расселял у себя Фридрих, были сожжены в крематориях Освенцима и Майданека наследниками агрессивной политики Фридриха!

Весь израненный в сражениях, рыцарски отважный, Фридрих никогда этим не кичился.
Король не верил в бога, напоказ бравируя своим атеизмом, король презирал религию и духовные распри, владевшие Европой. Он давал приют в Пруссии всем изгоям веры, которых инквизиция жестоко преследовала на родине..

Союз с Россией необходим, чтобы удобнее действовать против России... Изнутри самой же России, и – во вред России

Диетический завтрак Людовика открывало пюре с гренками; затем – громадная тарелка супа из парижских голубей

Ослепшая маркиза Дюдефан целовала де Еона в надушенную голову, говоря ему при всех:
– О-о, моя дорогая тряпица!.. – Это был верх утонченной ласковости, ибо даже сам король называл своих дочерей воронами, какашками и швабрами...

Старинный рецепт гласит: «Возьми дырку, окружи ее бронзой, и ты получишь пушку

Маленький. Кривоногий. Хрипатый. Бесстрашный. Безграмотный. И – умный.

Никакой «чистоты немецкой расы» не существовало. Говорить о ней – все равно что спорить над дворняжкой, какой она породы: спаниель или фокстерьер. Фридрих II, получивший титул «Великого», собрал свою нацию из ошметков Европы, – это вавилонское скопление онемеченных славян, изгоев веры, бродяг и ремесленников и стало затем той Германией, на совести которой лежат две мировые бойни. А потомки тех евреев и цыган, которых расселял у себя Фридрих, были сожжены в крематориях Освенцима и Майданека наследниками агрессивной политики Фридриха!

Мне известен способ, как спустить с цепи русского медведя. Но кто мне скажет – как его посадить обратно на цепь? Самое лучшее: оставить медведя в берлоге, делая вид, что его никто не замечает.