Но я хотел, чтобы это был сюрприз, – я хотел увидеть твое лицо, когда ты наконец-то войдешь в эту дверь, когда увидишь, как я вскакиваю с кровати, чтобы обнять тебя. Как ты удивишься! Как они все удивятся. Интересно, они станут мне аплодировать? Будут мной гордиться? Или смутятся, даже разозлятся – смутятся, потому что недооценили меня, разозлятся, что я выставил их дураками?
Но я надеюсь, что такого не случится, потому что злиться некогда. Ты едешь сюда, и я чувствую, что мое сердце колотится все сильнее, что кровь гулко стучит в ушах. Я продолжу тренировки. Я стал таким сильным, Кавика, – я почти готов. На этот раз я готов к тому, чтобы ты мной гордился. На этот раз я не подведу тебя. Я все время думал, что единственная история моей жизни, которую я могу рассказать, – это история про Липо-вао-нахеле, но теперь я понимаю: мне дана еще одна возможность, возможность новой истории, возможность сказать тебе что-то новое. Так что сегодня вечером, когда стемнеет и здесь вокруг все утихнет, я встану, пройду по знакомой дорожке в сад и на этот раз выйду за калитку во внешний мир. Я уже вижу верхушки деревьев, чернеющих на фоне темного неба; я уже чувствую вокруг запах имбиря. Они ошибались: еще не поздно, еще не поздно, еще все-таки не поздно. А потом я пойду – не к дому моей матери, не в сторону Липо-вао-нахеле, но куда-то еще, туда, куда, я надеюсь, отправился ты, и я не остановлюсь, не отдохну, пока не дойду до цели, пока не дойду до тебя, пока не пройду весь этот путь – до самого рая.